— Зачем мне это делать? — Спросила она, оглядываясь через плечо и сузив глаза от ненависти, хотя она определенно снова уставилась на мой член.
— Посмотреть… или присоединиться ко мне… все, что захочешь. — Я дерзко подмигнул ей, и она покраснела еще сильнее.
— Как будто я хотела бы наблюдать за тобой… пока ты… делаешь, ну это. — Она неопределенно махнула на меня рукой, как будто у нее не было слов. — Я ненавижу тебя, Блейк Боумен. Я ненавижу твое лицо, твой пресс и задницу в виде персика, и особенно я ненавижу твой член. Так что получай удовольствие, дроча в одиночестве, потому что ад замерзнет раньше, чем я прикоснусь к нему снова.
— Я так и сделаю, — пообещал я ей, когда она захлопнула дверь у меня перед носом, но на самом деле я этого не сделал.
Мой ствол поник после ее вспышки, и это было по гребаной дурацкой причине. Мне не понравилось, что она сказала, что ненавидит меня. Хотя после всего, что мы с ней сделали, было более чем очевидно почему. Я просто… хотел, чтобы это прозвучало больше как ложь в ее устах.
Я выключил воду и рассеянно промокнул полотенцем волосы и тело, избегая пореза на руке, который все еще кровоточил, прежде чем обернуть его вокруг талии и направиться обратно в свою комнату.
Я замер в дверях, когда увидел ее на своей кровати, скрестив ноги, с иголкой и ниткой наготове.
— Ты все еще хочешь меня подлатать? — Удивленно спросил я.
— Не все в этом доме монстры, — язвительно заметила она. — Я не собираюсь оставлять тебя истекать кровью только потому, что ты полный придурок. Однако, я буду наслаждаться этим каждый раз, когда буду протыкать тебя этой иглой.
Я фыркнул на это, и в каком-то извращенном смысле меня это тоже устраивало. Я причинял ей боль достаточно раз, чтобы заслужить небольшую расплату.
Она указала на место рядом с собой на кровати, и я опустился на него, как хороший пациент, отказываясь вздрагивать, пока она протирала рану антисептиком, что было действительно ужасно больно.
— Ты собираешься рассказать мне, как это произошло? — Спросила она за полсекунды до того, как вонзить иглу в мою плоть.
Я застонал от дискомфорта, а она улыбнулась как сумасшедшая и принялась латать меня.
— Я спрыгнул с восточного утеса в озеро и немного ударился о камень, — сказал я и пожал бы плечами, если бы она снова не уколола меня иглой.
— В воде были камни? — Спросила она, глядя на меня так, словно считала меня сумасшедшим.
— Ага. Думаю, я мог бы оказать тебе услугу, прыгнув на метр влево и избавив тебя от меня, — пошутил я.
— Не говори такого глупого дерьма, — прорычала она, отрывая взгляд от своей работы, чтобы встретиться с моим.
Мои губы приоткрылись от ярости в ее тоне, но я не был уверен, как на это реагировать, поэтому просто отмахнулся. В любом случае, я сомневался, что это действительно беспокоило ее. Больше похоже на моральное возражение против того, что какой-то мудак тратит свою жизнь впустую, когда у меня она была такой хорошей, как на бумаге.
— В чем дело, Золушка? Ты ведь не начинаешь испытывать что-то к своему мучителю, не так ли? Твой, случайно, не любимый диснеевский фильм «Красавица и Чудовище»?
— Тебе бы этого хотелось, — усмехнулась она. — Кроме того, у Чудовища были искупительные качества. У тебя нет. Ни у одного из вас.
— Я почти уверен, что Красавица вначале тоже думала, что у Чудовища нет ни шанса. Может быть, тебе просто нужно присмотреться повнимательнее? — Я одарил ее своей обаятельной улыбкой, и ее маска ледяной королевы слегка дрогнула.
— Я обязательно достану свою лупу, — поддразнила она.
— Если тебе удастся найти хоть каплю хорошего в ком-нибудь из нас, я подарю тебе трофей из своей коллекции, — предложил я. — Но я полагаю, что это будет нелегкая победа.
Ее взгляд скользнул к полкам с трофеями на дальней стене, и она закатила глаза, как будто они не производили впечатления. Но я никогда в жизни не встречал никого, кто занимал бы первое место так часто, как я, так что к черту это.
— Не могу поверить, что ты положил туда этот рулон туалетной бумаги, — пробормотала она, оглядываясь на мою руку, когда я улыбнулся своему последнему трофею.
— Я не выбираю призы, я просто выигрываю их все, — самоуверенно заявил я.
— Конечно, чемпион, — ответила она, обрезая конец нити, когда закончила свою работу по штопанью и промокнула швы другой салфеткой.
— Если ты настаиваешь на том, чтобы накормить нас этим дерьмом, то хотя бы достань ее из духовки, когда сработает таймер, Барби! — Голос Сэйнта эхом разнесся по Храму, и Татум раздраженно фыркнула.