— Уверен, что через твой? — произнёс король и, рывком вытащив меч из ножен, направил острие на горло оруженосца.
Николоса заколотило пуще прежнего. Эсквайр отвернулся и зажмурился, не желая смотреть смерти в глаза.
— Опусти меч, — приказал Алексис.
Артемий вопросительно поднял брови, разглядывая шею очередной жертвы под лезвием.
— И почему же я должен лишать себя такого удовольствия? — произнёс он с иронией. — Как думаешь, Николос, во сколько твой любимый принц расценит твою голову?
Языки пламени факелов играли на лице Его Величества, дополняя образ злодея. На сырых стенах плясали пугающие тени.
Алексис смотрел на бедного оруженосца, смиренно ожидающего кончины. Разве мог он позволить забрать ещё одну невинную душу?
Артемий дотронулся остриём к коже, намереваясь рассечь её.
— Мои угрозы не пустые слова, — продолжал король и покрутил меч у горла оруженосца. — Уж кому как не тебе знать. Поверь, Алексис, я буду убивать твоих подданных, которые так в тебя верили, буду сжигать деревни и проливать реки крови в городах у тебя на глазах до тех пор, пока ты не поймёшь, что твоя гордость не стоит их жизней.
Его Высочество нервно сглотнул. Артемий сыпал соль на свежие раны. Монарх словно знал все слабые места, знал, куда нужно бить. Словно смотрел прямо в душу.
Юноша вовсе не желал видеть, как вянет и гибнет Золотое Королевство под гнётом Артемия, не хотел носить имя смерти. Ведь принц собирался спасти Родину, отомстить за отца. Зная заранее, какие муки ожидают его, Алексис не был против принять удар на себя. У него ещё всё впереди…
— Опусти меч, — уже мягче произнёс Его Высочество. — Делай со мной, что душе угодно. Но не смей трогать невинных людей.
Артемий тут же спрятал меч обратно в ножны и довольно заулыбался.
— Вот так бы сразу, — произнёс он и погладил жениха по скуле. — Неужто всё это было так необходимо?
Тем временем Николос одарил Алексиса взглядом, будто спрашивая, что тот творит. Но Его Высочество и сам не знал. Он только что добровольно обрёк себя на жизнь бок о бок с самим дьяволом.
Обвив рукой талию жениха, Артемий заботливо помог Алексису выйти из темницы. Принц еле-еле переставлял ноги, прихрамывал. Но ему не была так страшна боль ранений, как касание ненавистного человека. Юноша уже предвкушал сладость мести, каким бы счастливым могла сделать его чужая смерть. Раньше он бы проклял себя за подобные думы, но сейчас мог не задумываясь рассечь горло короля. Если бы только Алексис был уверен, что сможет поднять меч…
— Почему бы тебе просто не убить меня, раз я доставляю столько проблем? — спросил Его Высочество, шагая на пару с будущим мужем по подземным коридорам в сопровождении стражей.
— Дорогие игрушки не выбрасывают, — ответил Его Величество.
Артемий сопровождал Алексиса от темницы до самых покоев принца, ни на секунду не отпуская от себя. Поглаживал большим пальцем по талии через одежду, поглядывал на Его Высочество так, будто заполучил бриллиант. Монарх прилюдно прижимал жениха к себе, словно хвастался «дорогой игрушкой».
Стараясь игнорировать присутствие Артемия, Алексис прислушивался к кипящей жизни во дворце. Прежде кипящей. Теперь же в замке царило пугающее безмолвие, словно в крипте. Проходящие мимо придворные отводили взгляды, ускоряли шаг. Новоявленный узурпатор буквально украл боевой дух у Белого дворца, когда-то наполненного хохотом юных служанок и светскими беседами. На стенах раскинулись полотна красного цвета с совершенно новым, непознанным миром знаменем — два перекрещенных молота на фоне пламени. На карте появилось новое государство.
Алексис был просто обязан вернуть всё на свои места, чего бы то ни стоило.
Лишь у дверей в спальню Его Высочества юный король отдал принца на растерзание камердинерам и портным, наказывая им как следует подготовить будущего супруга к свадьбе и привести в порядок. В качестве перестраховки он оставил с Алексисом и прислугой своего десницу как доверенное лицо короля.
«Ты знаешь, что делать, если он начнёт дёргаться», — напомнил монарх без сердца, кивнув на юношу, и удалился со стражами по обе руки.
Как только дверь в покои захлопнулась, Алексис с облегчением выдохнул, наконец оставшись в привычной обстановке родной спальни и суетливой прислуги. Единственное, что до дрожи пугало принца, — они все выполняли работу молча, не смотря в глаза ни Его Высочеству, ни даже друг другу, словно хотели поскорее сбежать. Но юноша ни в коем разе не винил их. Скорее, понимал и уважал людские чувства, ведь сам ненавидел то, где находится и кем является — предателем, неспособным оборонить королевство.
К его же счастью, лорд Грегори не пытался завести бесед, а лишь с глубоким сочувствием в глазах поглядывал на измученного принца со стороны.
Бежали часы, повеял прохладный вечерний ветер из окна обширного балкона, солнце ушло за горизонт, на небе проснулись первые звёзды. Камердинер зажёг свечи на канделябрах у королевской постели. В покои захаживал лекарь, дабы промыть раны на животе Алексиса и сменить повязку. Раз заглянула даже Элизабет с целью помочь изувеченному королевичу в ванной. Прошло много времени, прежде чем слуги смогли одеть принца с иголочки, как того желал Его Величество. Накинув на плечи Алексиса новую мантию, гранатового цвета, которую юноша возненавидел с первой секунды, уставшие портные кивнули на прощание и удалились. Принц успел лишь бросить тихое «благодарю» им вслед.
В покоях застоялось безмолвие, прерываемое доносившимися с улиц Аурума голосами. В столице творился хаос. Алексис даже боялся выйти на балкон и глотнуть свежего воздуха. Это были его последние часы на свободе, в покое. С восходом Полуночной звезды мир принца изменится раз и навсегда: на запястье ляжет браслет судеб, жизнь крепким узлом свяжет брачная клятва, Его Высочество больше никогда не останется один, а постель не будет пустовать по утру. Как бы Алексис желал разделить это с кем-то иным, но не с самым ненавистным ему человеком. Отец носил браслет судеб не снимая даже после смерти матери. Подобную любовь юный принц отныне будет видеть лишь во снах.
Алексис молча сидел на краю кровати и глядел в никуда, отдавшись раздумьям, совершенно позабыв о присутствии лорда Грегори в его покоях. Десница стоял чуть позади и долго наблюдал, как молодой королевич медленно тонет в пучине отчаяния и даже не зовёт на помощь. Тихо подойдя ближе к принцу, юноша мягким голосом окликнул его, желая вытянуть на поверхность:
— Прошу прощения, милорд, не позволите присесть с Вами?
Алексис поднял пустой взгляд на лорда Грегори, кажется, даже не понимая, кто он такой, и, нахмурившись, разбитым голосом произнёс:
— Да, конечно.
Десница присел на ложе, никак не нарушая личного пространства Его Высочества, и сложил руки в замок, о чём-то напряжённо размышляя. Потрескивали фитильки на свечах, пламя плясало мягким золотистым сиянием на стенах.
— Вероятно, Вам неприятно слышать от меня эти слова, — вновь прервал тишину лорд Грегори, — но я искренне соболезную Вам… По поводу отца. И, впрочем, всего остального.
Алексис тяжело вздохнул.
— Что он сделал с его телом? — резко спросил юноша.
Ведь Алексис даже не получил возможности проститься с отцом, похоронить его так, как тот заслуживал. Неужто от человека могло остаться лишь имя да чужая память?
Десница молчал.
— Прошу, милорд, ответьте, — взмолился принц, заглядывая Грегори в глаза. — Я имею право знать.
Тот смотрел на юношу перед собой, его сверкающие малахиты, от которых сердце почему-то трепетало так быстро, и не мог подобрать нужных слов. Как бы не нанести столь прекрасному мальчику ещё больше вреда? Как уберечь от боли?
— Он приказал отвезти всех павших в битве за город, — осторожно произнёс лорд Грегори, — и сжечь.
Алексис опустил взгляд. Десница почти слышал треск, как что-то в нём надломилось. Ладони сжали края кровати до побеления костяшек. Юноша до крови закусил и без того разбитую губу.