И он, и Аттикус привели себя в порядок и нашли одежду, которая, хотя и немного тесновата, позволяет ему выглядеть как любому другому, на ком в детстве не было клейма раба. Если кому-то еще посчастливилось выглядеть как чудовищный Альфа. Брюки облегают его мясистые бедра, в то время как черная футболка облегает его бицепсы и широкую грудь.
Когда он наклоняется, целуя меня вдоль края горла, трепет в моем животе напоминает о том, как прикосновения этого мужчины влияют на меня.
— Ты что-нибудь ел? Я закрываю глаза, сосредотачиваясь на ощущении его губ, скользящих по моей шее, щетины на его лице, царапающей поверхность, его теплого дыхания, овевающего мою кожу.
— Да. Женщины постарше настояли, чтобы мы оба съели по три порции тушеного мяса. Его комментарий вызывает улыбку на моем лице, первую, которую я позволила себе, кажется, за целую вечность.
Спокойствие проникает в мои кости, когда его ладонь скользит по моему бедру, но при виде лица Кадмуса я вздрагиваю от чувства вины, пронзающего мой желудок. Конечно, Валдис чувствует это и отстраняется от меня.
— Ты думаешь о нем.
— Не таким образом. Я имею в виду… Я опускаю свой пристальный взгляд от него, стыд от того, в чем я должна признаться, только усиливает боль, скручивающую мои внутренности.
— Пока ты был … У меня был свой…. Я имею в виду … Мне нужно было…
— Кали, — говорит он, поглаживая меня по щеке и заставляя посмотреть ему в глаза.
— Тебе не нужно ничего объяснять. Тебе было бы ужасно больно, если бы не он.
— Он не сделал этого в первый раз. Он отказался. Я качаю головой, смаргивая еще больше слез.
— В первый раз это был Тит. Потом Кадмус. Но он…. Он был так расстроен из-за этого. Я никогда в жизни не чувствовала себя так ужасно. Как будто я заставила его сделать что-то ужасное. Я не могу сдержать всхлип, вспоминая моменты, после которых я наблюдала как Кадмус расплакался, и чувствуя себя его мучителем.
— Если бы они не заморочили ему голову, ты же знаешь, он был бы первым, кто облегчил бы твою боль без твоих просьб. Это было не потому, что ты заставила его, Кали. Он сделал это, потому что мысль о том, чтобы наблюдать, как ты проходишь через эту боль, была хуже его страхов.
— Он был таким умником. Придурок. Но он был хорош. Рыдание вырывается из моей груди, и когда Валдис обнимает меня, я утыкаюсь лицом в его бок, позволяя агонии захлестнуть меня.
— Он всегда называл себя плохим парнем, но он был хорошим.
Валдис больше ничего не говорит, просто крепче обнимает меня, позволяя мне плакать из-за потери моего друга. Человека, чью кровь и боль я разделила. Тот, кто спасал мою жизнь больше раз, чем я могу сосчитать. Я плачу по нему в те последние мгновения, когда я не смогла спасти и его тоже, до тех пор, пока во мне ничего не осталось.
Я поднимаю лицо к Валдису, чьи глаза тоже наполнены слезами, и мной овладевает потребность. Тяжесть мира давит на меня, и все, что я хочу сделать, это упасть в его объятия и остаться там, где невесомо. Где он разделяет бремя моих страданий и вины. Я хочу заползти внутрь него и погреться в безопасности места, где этот неумолимый мир не сможет прикоснуться ко мне какое-то время.
Я перелезаю через его ноги, оседлав их, и он кладет руки мне на талию, притягивая меня ближе, заключая в свои сильные и защищающие объятия. Наши губы идеально сливаются воедино, когда он обмакивает свой язык между моими зубами, и я краду его дыхание с жадностью и ненасытным голодом. Когда мое тело прижимается к его, он ложится спиной на камни.
Металлический привкус его заполнил мой рот, воспоминания о его прикосновениях нахлынули откуда-то издалека, и я впиваюсь ногтями в его кожу головы, в отчаянии, боясь, что все это снова ускользнет от меня. Я хочу, чтобы тепло его кожи согревало меня, сила в его руках придавала мне форму, которую он захочет прямо сейчас. Чем больше он прикасается ко мне, тем больше я жажду его, тем безрассуднее становится мое сердце из-за осторожности, борющейся во мне. Предупреждая меня о боли, которая ожидает меня в связи с возможностью того, что я могу потерять это. Я могу потерять его снова.
Давление сдавливает мою грудь, умоляя об одном глотке воздуха, и я прерываюсь лишь на мгновение, делая вдох, прежде чем мой рот жаждет наполниться снова. Пальцы впиваются в мои бока, когда Валдис усаживает меня напротив своей набухающей эрекции и выдыхает у моих губ.