— Я принесу тебе что-нибудь поесть.
— Я могу взять сама. Я толкаю его в бедро, чтобы встать, но он хватает меня за плечо.
— Садись, женщина. Он встает на ноги передо мной и наклоняется, чтобы поцеловать меня, прежде чем направиться к чану с тушеным мясом, которое две женщины постарше приготовили для группы.
На другом конце лагеря я замечаю Триппа, брата Шестого, который подбрасывает еще дров для костра. Он торжественно улыбается и коротко кивает, прежде чем вернуться к своей укладке. Где-то в лагере его маленькая девочка, Тринити, бегает без матери. После того, как она предала улей, я думаю, Лианна не смогла заставить себя снова встретиться с ними лицом к лицу. Даже ради Триппа или своей дочери.
— Ты Дэни, верно? Имя застает меня врасплох, и я поворачиваюсь, чтобы обнаружить парня помоложе, одного из выживших, которого мы подобрали в Калико пару месяцев назад, сидящего рядом со мной.
— Так тебя зовут?
— Меня уже давно никто так не называл. Я видела этого человека в лагере, иногда он наблюдал за мной издалека, но до сих пор он не сказал мне ни слова.
— В Калико рассказывают истории о тебе. Девушка, которая сбежала. За исключением того, что они сказали, что тебя съели Рейтеры. У него нет множества шрамов, как у многих выживших, и, повинуясь инстинкту, я перевожу взгляд на его затылок, где нет вытатуированного номера. Несколько новых шрамов, все еще розовых от заживления, показывают, что он не ушел из Калико невредимым.
— Это просто показывает тебе, что ты не можешь верить всему, что тебе там говорят.
Он потирает руки, его брови плотно сдвинуты, когда он смотрит в сторону костра.
— Моя девочка пыталась сбежать. Ей не так повезло.
Возможно, он был новым подданным, только что привезенным из Мертвых Земель, но даже у новеньких в первый день были татуировки. Я не могу начать думать, какую роль он сыграл в Калико, чтобы избежать такого клейма.
— Мне жаль это слышать. Как ее звали? Хотя я не знала других женщин в Калико, я считаю своим долгом узнать их имена, услышать их истории.
— Роз. Она работала на транспорте. Его губы дрожат, в глазах блестят слезы.
— Я пытался вытащить ее из того места. Она и… ее друзья. В его голосе слышится насмешка, когда он упоминает их, и у меня возникает ощущение, что они каким-то образом причинили ей зло.
— Я хотел, чтобы она была свободна. Но ее застрелил один из охранников. Они оставили ее умирать. Просто… убежали без нее.
Я хочу сказать ему, что, по моему собственному опыту, побег из этого места был одиночным актом выживания. Что не было ни места, ни возможности подумать о тех, кого я оставила позади, о тех, кого я хотела бы забрать с собой, но я этого не делаю.
— Я думаю… если бы она просто подождала немного дольше, она могла бы пойти со мной. С тобой. Я бы защитил ее. Я бы принял эту пулю за нее. Даже когда он отвернулся от меня, я замечаю слезу в уголке его глаза, прежде чем он быстро вытирает ее.
— Мы могли бы сбежать вместе.
— Как тебя зовут?
— Кенни. Дрожь в его голосе соответствует печальному выражению его глаз, когда он поворачивается ко мне.
— Мне жаль, что ее забрали у тебя, Кенни. Подавляя боль, все еще пульсирующую у меня в животе, я кладу свою руку на его и опускаю взгляд.
— Я запомню ее имя.
Плотно сжав губы, он шмыгает носом и кивает.
— Спасибо.
Рис возвращается ко мне, держа в руках две миски с тушеным мясом, одну из которых он передает мне.
Я отпускаю руку Кенни, чтобы принять ее, и мой взгляд следует за второй миской, когда Шестой передает ее Кенни.
— Нет, все в порядке. Я возьму сам.
— Просто возьми это, — настаивает Шестой, протягивая руку ко мне спереди, как будто пытаясь ничего на меня не пролить.
Кивнув во второй раз, Кенни забирает у него миску.
— Спасибо, чувак. Я ценю это.
— Кенни, это Шестой — я имею в виду, Рис.
— Я знаю. Я имею в виду, я знаю о нем. В Калико тоже есть истории о нем.
Шестой фыркает и качает головой, подтягивая колени.
— Не уверен, что хочу знать.
— Не-а, они хороши. Намек на улыбку растягивает его губы.
— Ты был как герой для некоторых из тамошних подданных. Как миф.
Заметив выражение дискомфорта на лице Шестого при упоминании героя, я улыбаюсь.
— Мне кажется, ты покраснел. Невеселый, он отводит взгляд, качая головой, и я хихикаю над его очевидным смущением, снова переключая свое внимание на Кенни.
— Он не большой любитель похвал. Один из тех задумчивых, скромных типов.
— Альфа, верно? Спрашивает Кенни, прежде чем опрокинуть тарелку с тушеным мясом и вытереть лицо рукой.