— Вы не можете победить Альфу! Мы величайшие бойцы в мире! — говорит блондин младшему мальчику, победно поднимая свой меч.
Они знают об Альфах только из множества историй, которые рассказывают другие члены сообщества, выжившие в Калико, которые восхваляют этих людей и сделали их легендами нашей истории. Они никогда не будут забыты.
— Я не хочу быть Вегионом. Я тоже хочу быть Авфой! Темноволосый бросает палку и стоит, скрестив руки на груди, злой, упрямый — черта, которую, я уверена, он унаследовал от меня.
Вид его вызывает улыбку на моем лице, но более трогательно, когда его старший брат опускается перед ним на колени, нежно кладет руку ему на плечо и наклоняет голову, что-то шепча.
Я наклоняюсь вперед, напрягая слух сквозь шелест деревьев надо мной, пытаясь разобрать, что он ему говорит. Что бы это ни было, младший улыбается и поднимает свою палку, и они снова берутся за дело, стуча мечами в битве. Я отступаю, но останавливаюсь перед массивной и внушительной фигурой, стоящей за ними. Один мне знаком, иначе я бы собрала мальчиков, посчитав это угрозой. Я вскакиваю на ноги и прищуриваю глаза, пытаясь определить, настоящий он или воображаемый. Иногда это случается в гуще моих мыслей, и сегодня я чувствую себя особенно уязвимой. Возможно, потому что сегодня я увидела так много от него в нашем сыне, когда он играл.
— Кадмус? Я зову его, моргая, чтобы сдержать слезы.
Он поднимает руку, чтобы помахать, эта плутоватая ухмылка растягивает его губы.
Зажмурив глаза, я делаю глубокий вдох и выдыхаю.
— Правдоподобие, — шепчу я, а когда снова открываю глаза, его уже нет. Испарился, как и в любой другой раз до этого.
Дерганье за мою рубашку привлекает мое внимание к тому месту, где передо мной стоит мой старший сын.
— Мама? Ты звала меня?
Я провожу пальцами по его кудрям и улыбаюсь.
— Нет, любимый. Мне показалось, я что-то видела. Присев перед ним на корточки, я смотрю в ярко-зеленые глаза, которые являются зеркальным отражением глаз его отца, и убираю волосы с его лица.
— Что ты прошептал своему брату?
Он оглядывается назад, туда, где его младший брат стоит, размахивая клюшкой в игре.
— Я только что сказал ему, что альфа-братья не дерутся друг с другом. И кто-то должен быть плохим парнем.
Мягкая, ласкающая фамильярность вызывает мурашки по моей коже, когда я вспоминаю, как много раз его отец говорил мне именно эти слова.
— И твой брат, он согласился на это?
— Только когда я сказал, что в следующий раз он может сыграть Альфу.
Поднимая его руки, я целую костяшки его пальцев и улыбаюсь.
—Кто-то должен быть плохим парнем.
Он кивает, и его глаза зацепляются за что-то позади меня, сверкая, когда его лицо озаряется улыбкой.
— Папа!
Я оборачиваюсь и вижу Валдиса, шагающего к нам, с шестью кроликами, свисающими с его кулака. Самый младший мальчик, Сайрус, который носит настоящее имя своего отца, пробегает мимо меня вслед за своим старшим братом.
— Папа! — визжит он, роняя по пути свою палку, в то время как его крошечные ножки пытаются не отставать.
Валдис опускается на колени, чтобы подхватить обоих мальчиков на руки, и каким-то образом умудряется поднять их одной рукой, ни разу не уронив ни одну из своих жертв.
Кадмус еще не знает, кто его настоящий отец, хотя я планирую рассказать ему когда-нибудь, когда он лучше поймет. А пока я хочу, чтобы он рос счастливым и цельным. Знать, что его любят, несмотря на его недостающие части. Но когда он станет старше, у меня будет чем поделиться с человеком, которого я знала. Хороший человек под шрамами.
Валдис целует каждого из них в макушку и шагает ко мне, раздавая кроликов, которых я приготовлю на ужин позже.
— Означает ли это, что у тебя тоже есть свободная рука, чтобы нести меня?
— Всегда. Он улыбается мне в губы и наклоняется ровно настолько, чтобы схватить меня за ноги.
Кролики выскальзывают из моих рук, падая на землю, когда плечо Валдиса ударяется о мой живот, поднимая меня, и я издаю непроизвольный крик.
Я протягиваю руки к его спине, чтобы удержаться от удара по лицу, и смех мальчиков заставляет меня хихикать, усиливая давление на мои носовые пазухи.
— Что скажете, мальчики? Из нее получится отличное рагу, как вы думаете?
— Нет! Кадмус кричит и разражается истерическим смехом.