Вскоре в поле зрения появляются ботинки Джеда, и я улучаю момент, чтобы перевести дух, заставляя спокойствие вернуться в мое тело.
Спокойствие, которое, я знаю, недолговечно.
ГЛАВА 25
КАЛИ
Стояна коленях, я смотрю на кровь и обрывки одежды в комнате Валдиса. В том, что на противоположной стороне от его, восемьдесят седьмого, лежат кусочки, которые выглядят наполовину пережеванными, как будто что-то прошло через них и поглотило, пока они спали.
Моя голова не верит тому, что видят мои глаза. Гул ужаса вибрирует под моей кожей, пока я протягиваю дрожащую руку, вытаскивая окровавленную ткань из его пустой капсулы. Когда я подношу ее к носу, этот металлический запах ударяет мне в горло, и я подозреваю, что это, должно быть, шок, который не дает мне сломаться.
— Валдис, — шепчу я, и звук его имени в эфире — это нарушенное обещание. Это вселенная напоминает мне, как много она готова отнять у меня. Как мало я стою, что единственное, что я любила, могло быть так жестоко вырвано у меня из рук. Разинув рот, я оглядываю комнату, мой мозг отчаянно пытается переварить все это. Конечно, я должна быть зла? Печальна? Опустошена?
Я не чувствую ничего, кроме холодной щекотки в груди, которая говорит мне, что моя голова находится в очень опасном месте.
— Кали… Брэндон задыхается и, отходя на мгновение, потирает череп, возможно, не желая показывать свои эмоции. Даже если он из Легиона, он понимает, что это значит, кажется, лучше, чем я.
Кадмус сидит на корточках рядом со мной, подперев одно колено, на которое он кладет голову согнутой рукой. Даже воздействие наркотиков не избавляет от опустошения этого момента.
Что-то крепко сжимает мою грудь, и именно тогда я замечаю, что не могу дышать. Я задыхаюсь, но даже не осознаю этого. Мир тяжел, давит мне на плечи, и каждый мускул в моем теле дрожит от усилий удержаться в вертикальном положении.
— Вы нашли его? Голос Титуса по рации — горький укол реальности, который скатывается у меня в горле, когда я смотрю на устройство в моей нетвердой руке.
— Кали? Ты там?
Рука, более сильная, чем моя, тянется к рации, и сквозь слезы я поднимаю глаза и вижу, что Кадмус смотрит на меня в ответ, его зеленые глаза тонут в печали.
Он подносит оборудование к лицу и с трудом сглатывает, что вызывает комок в горле.
— Он ушел, — сообщает он в ответ.
Прозрачная пелена на моих глазах начинает спадать, и я сворачиваюсь калачиком от боли, поселившейся глубоко внутри меня.
Я, наконец, ломаюсь.
Размазанная по полу, я прижимаю обрывок ткани к груди, уставившись на белую стену напротив меня, забрызганную ярко-красной кровью. Я представляю, как Валдис мирно лежит в своей комнате, не подозревая об окружающем хаосе и резне, пока не становится слишком поздно. Пока эти ублюдочные твари не вырвут его из дремоты, их глаза холодные, черные и неумолимые.
Возможно, я лежу здесь уже десять минут. Может быть, час. Я не знаю, и мне все равно.
— Что бы ни происходило, вам нужно покончить с этим. В конце коридора слышно движение. Пытаюсь получить представление об этом. Голос принадлежит Кенни, но его слова не придают мне никакой срочности.
Даже когда Кадмус дергает меня за руку и говорит:
— Нам нужно идти, Кали.
— Я никуда не собираюсь.
— Я не оставлю тебя здесь. Если мне придется уносить отсюда твою задницу, так тому и быть.
Жгучие слезы снова застилают мне глаза, когда я смотрю на него, осознание того, что я должна уйти отсюда без него, чтобы Валдис оставить позади.
— Там для меня сейчас ничего нет.
Он вздрагивает, как будто это ранит его, и садистская боль внутри меня жаждет еще большей боли. Еще больше страданий. Боль перерастает в гнев, и сквозь слезы я невесело улыбаюсь.
— Вы могли бы также уйти. Мне больше не нужны вы, или Титус.
Руки на бедрах, он качает головой и фыркает.
— Ты — нечто другое. Прежде чем я успеваю остановить его, он просовывает свои руки под меня, поднимая с пола, и перекидывает меня через плечо. Мир переворачивается с ног на голову, его спина ударяет меня по щеке.
Извиваясь, он никак не может разжать свою стальную хватку, когда шагает через комнату обратно к двери.
Я не хочу кричать и оповещать о том, что Кенни обнаружил на камерах, но я не выйду из этой комнаты с Кадмусом.
— Отпусти меня, — говорю я достаточно тихо, чтобы он все еще мог слышать гнев, отравляющий мои слова.