Дочери под запретом. Они не выходят замуж и не связывают себя обязательствами с одним мужчиной, пока не выполнят свои обязанности, не вынашивая детей в течение определенного количества лет, а взамен, в конце срока, им предоставляется хороший дом, возможность выйти замуж и растить детей, которых они произвели на свет. Они больше никогда ни в чем не будут нуждаться, и к ним относятся как к чему-то святому и добродетельному. Родители на самом деле поощряют своих дочерей становиться одними из них, точно так же, как они поощряют своих сыновей вступать в Легион. И каждый мальчик в Шолене растет с желанием жениться на одной из Дочерей, повысить свой статус и быть уважаемым другими.
Это отвратительно.
— Как вам повезло. Нотка сарказма в моем голосе, кажется, хорошо воспринята, когда он склоняет голову и улыбается.
— Да, ну, секс с маленькими девочками — это не мое, так что, думаю, я выберу наказание, когда этот день настанет.
— Или, как я уже сказала, вы всегда можете покинуть это место и жить по своим собственным правилам.
— Как ты? Его сарказм воспринимается не так хорошо, и мой глаз дергается от вопроса.
— Меня бы здесь не было, если бы Шестой не настаивал на возвращении в те туннели. Я бы жила своей жизнью, принимая последствия своего выбора.
— И мой выбор — остаться и принять последствия здесь.
Я впиваюсь зубами в свой сэндвич, пережевывая его слова вместе с инжирным джемом, который взрывается у меня во рту. Поворачиваясь обратно к камере на экране, я вижу, что Шесть сфокусировал взгляд камеры на чем-то справа от них. Что-то крадется к ним на четвереньках по потолку и стенам. Мутации.
— О, Боже мой.
Грегор стоит перед экраном, в ужасе глядя на него, и нажимает кнопку на клавиатуре.
— Джед, ты меня слышишь?
— В данный момент не могу говорить. Почти уверен, что мы вот-вот умрем.
— Там наверху, у вентиляционной шахты, есть рычаг. Ты видишь его?
Камера поворачивается вверх, туда, где торчит металлический рычаг, достаточно высоко, чтобы Джед не мог до него дотянуться, но Шестой может.
— Потяни за этот рычаг. сейчас.
Без колебаний Шесть дергает за рычаг, издавая скрип и тиканье. С потолка сползает толстая стальная клетка, как раз перед тем, как мутации доберутся до них. Он останавливается у небольшого зазора внизу, недостаточно широкого, чтобы кто-нибудь из них мог пролезть, но я наклоняюсь вперед, мой желудок скручивает.
— Она закрыта не до конца.
— Должно быть, что-то застряло в колее. Но не волнуйся, они не смогут поднять ворота, пока рычаг не будет снова поднят. У него есть запирающий механизм.
Когти проносятся под воротами и между прутьями. Рычание по другую сторону барьера вызывает кристаллы страха в моей груди. Каждая мутация в этой исследовательской лаборатории должна быть собрана по ту сторону врат. Все они изголодались по людям, которые стоят по эту сторону.
— Это устоит против них?
— Он выдержит атаку целого флота танков. Мы проектировали это сооружение совместно с военными, еще до Драги. Все материалы высокого качества.
Выдыхая, я качаю головой.
— Почему они просто не покинут туннели сейчас? Почему они должны ждать там остальных?
— Люк закрывается автоматически. Единственный способ снять блокировку — это если оба входа в туннель закрыты. Это предохранительный механизм. Чтобы мутации не сбежали. Они будут заперты в маленькой камере, вне опасности с любой стороны, и смогут подняться обратно через люк в безопасное место. Если он сейчас нажмет на рычаг, остальные окажутся в ловушке на больничной стороне туннеля.
— Тебе действительно пришлось усложнить дерьмо, ты знаешь это? Я потираю руками лицо.
— Люк откроется, если эта задвижка не будет полностью опущена?
— Должны, пока она заперта. Думаю, нам придется подождать остальных, чтобы знать наверняка.
Сквозь рычание эхом раздается громкий скрежещущий звук, и когда Шесть переводит камеру на другую сторону туннеля, у меня сводит живот.