Умирающий извивался и корчился на земле, из его рта сочилась кровь, пока он издавал последние, отчаянные сдавленные звуки. Рока ощутил внезапный гнев из-за реакции людей наверху.
«Чего стушевались? – хотел он заорать. – Разве не за этим вы пришли? За мертвецом в яме?»
Их заботило только то, что умерший человек был одним из них. «Никто из нас не застрахован», – хотел сказать им Рока – тяжелый урок, хорошо усвоенный на воле в бытность изгоем. Такова природа всех живых существ.
Но он не знал их языка, и в любом случае уже высказал свой довод королю. Он вытянул руки и опустился на колени, надеясь, что охранники не забьют его до смерти.
Они подбежали к нему и схватили за цепь. Что-то твердое ударило его в плечо, затем в бока. Рока почти не чувствовал ударов, а Букаяг смеялся.
– Я приму их, братец, не дрейфь.
Спасибо, брат. А сейчас доверься мне и потерпи. Мы выживем.
Букаяг кивнул, прикрывая голову и пригибаясь, чтобы как можно лучше отражать удары.
Наконец вождь крикнул своим людям, и атака прекратилась. Он указал вниз на Року и заговорил, потом указал на умирающего человека и произнес что-то еще. Все молчали, словно им было стыдно или, по крайней мере, неуютно. Затем вождь рассмеялся. Он смеялся в одиночестве, а зрители вымучивали улыбки на побледневших лицах побелевшими губами и аплодировали, едва смыкая ладоши.
Стражники заставили Року встать, дергая его за цепь, пока он не последовал за ними, и отвели обратно в его яму; теперь, когда за ними никто не наблюдал, с ним обращались более учтиво. Но вскоре они ушли, и он снова остался один на грязном каменном полу, избитый и перепачканный в крови.
Букаяг не возражал. Рока снова мысленно прокрутил все увиденные лица, идеально запечатлев их в памяти. Он снова и снова рассматривал вождя, пока тот хохотал, и пробовал осмыслить его слова. Он видел страх даже в глазах женщин, стоявших на краю, их беспомощные кисти рук и позы, выдававшие готовность убежать, готовность спрятаться. Постепенно он понял.
Этот человек – никакой не вождь. Он правит единолично, вселяя страх. Он заставляет мужчин драться подобно псам, ради забавы и для запугивания своих приверженцев. Этот человек похож на Имлера-Предателя. Этот человек – король.
Рока прислонился спиной к холодным камням; его ум лихорадочно работал.
– У тебя есть план? – В голосе Букаяга не слышалось страха, только нетерпение.
Плана у Роки не было. Во всяком случае, хорошего плана. Для этого человека мы – ничто. Осознание этого факта испугало Року. Он не видит нашей ценности и даже не хочет попытаться.
– Тогда мы должны сбежать. – Букаяг посмотрел на гладкие каменные стены.
Попытка Роки выбраться из своей пещеры таким способом не увенчалась бы особым успехом. У него не было металлических орудий, чтобы вытесать подпорки для рук или пробить толщу скалы. И за ним с братом постоянно наблюдали.
– Тогда убьем кого-нибудь из стражей. – Букаяг шмыгнул носом и лег. – Заберем его меч и ключи и прорвемся с боем.
Да. Это может случиться. Но я полагаю, здесь сотни, а может, и тысячи воинов. Король должен иметь надлежащее войско.
Букаяг обвел взглядом холодную, глубокую тюрьму, затем закрыл глаза и выдохнул.
– Неважно. Я не умру вот так.
Казалось нелепым говорить подобное, но все же эта фраза приободрила Року. Она напомнила ему о его цели и о том, что такие вещи могут значить нечто большее, чем границы плоти. Он оглядел свою Рощу и ее расширяющиеся пределы, думая о тайнах, которые еще предстояло разгадать в стране живых и мертвых. Он почерпнул силу у своего брата и повторял снова и снова: Я не умру вот так.
Бывший монах по имени Арун, а ныне убийца и вор, натянул свою излюбленную пиратскую маску. Ее звали Удавка.
– Выпьешь, Удавка? – спросил самый новый член экипажа «Бахалы» с улыбкой на уродливом детском личике.
Арун облокотился на парапет прославленной бойцовской ямы Трунга. Обхватив голову руками, он закрыл глаза. – Просто принеси мне чаю.
«Новичок» фыркнул и принял заказы у других мужчин, а Арун продолжил притворяться, что его похмелье сильнее, чем на самом деле.
– За кого болеем? – спросил еще один мальчишка, размахивая пригоршней билетов. Арун махнул рукой, как бы говоря, что ему все равно. Но разумеется, он уже сделал свою ставку.
Экипаж «Бахалы», состоявший из преступников, занимающихся похищениями, вымогательством и убийствами, не заслуживал доверия. Азартные привычки Аруна служили ежемесячными демонстрациями оголтелого распутства, после которых он заявлялся на гладиаторские бои Трунга, волоча за собой шлейф рома и секса, красноглазый и односложно изъясняющийся. А надлежаще прикрытый этим фарсом, он тут же ускользал – якобы затем, чтобы проблеваться – и втихаря делал ставки на половину своих сбережений.