Елена Первушина
Короли побежденных
Мы были троянцами. И была Троя.
Мы были асенами
«Цереты — люди зимы.
Они разводят в печах огонь, закрывают окна и садятся, тесно прижимаясь друг к другу.
Тарды — люди лета.
Всю жизнь они скачут на горячих конях по заросшим травой лугам.
Асены же — люди осени.
Они всю жизнь смотрят на падающие листья».
«Мой почтенный отец, умирая, передал мне в наследство антикварную лавку на улице Любомудрия. Среди прочих редкостей была там шкатулка с несколькими письмами частью на асенском, частью на старом церетском и тардском языках.
Судя по содержанию писем, написаны они были в начале Первой Асенской войны и в годы Имперского протектората, то есть почти за сотню лет до легендарной Эпохи Великих Асенских Королей.
Поскольку отец строго завещал мне извлекать доход из всякого унаследованного мной имущества, я почел своим долгом найти применение также и этим ветхим бумагам. Покупателя на них не нашлось, да я и не осмелился бы предложить их уважаемому человеку, ибо письма, особенно женские, были порой излишне откровенны и развязны.
Поразмыслив и посовещавшись с друзьями, я решил составить на основе этих записок, присовокупив к ним еще кое-какие документы семейного архива, три занимательные повести, которые и дерзаю предложить вашему благосклонному вниманию.
Излишне говорить, что я несколько смягчил описания злонравия, царившего в те годы среди асенских аристократов.
Более того, я надеюсь, что по-настоящему мудрые люди смогут извлечь из моего бесхитростного, хотя порой и неправдоподобного рассказа о злодеяниях и беззакониях асенов некий урок. Ибо каждому известно, что даже блеск и роскошь Эпохи Королей, последовавшей за двумя кровопролитными войнами с тардами, ныне развеялись как дым и на просторах церетской Республики Духа живет сейчас едва ли несколько дюжин асенов, забывших свой язык и свой род.
Ознакомившись с моими повестями, ты, читатель, надеюсь, убедишься, что эта кара была заслуженной.
За сим прощай, желаю тебе долгой жизни и благочестивой кончины».
«Ваша Светлость!
Разумеется, все имена и адреса, указанные на этой книге, — утка. Антикварная лавка на улице Любомудрия уже десять лет как закрыта и используется под склад цехом кожевенников.
Типографию нам также пока обнаружить не удалось, а Роланд Галь, скорее всего, и вовсе на свет не рождался.
Между прочим, двое из троих моих лучших экспертов считают, что писал асен, а один — что это была женщина.
Шкатулка с документами, на мой взгляд, также вряд ли существовала в реальности, автор просто пересказывает известные предания Эпохи Асенских Войн о рыцаре Вест-гейре, спасшем свою невесту от чар асенского колдуна-оборотня, о развратной королеве, соблазнившей собственного брата, и знакомую нам всем со школьных лет нравоучительную историю о Раждене-Убийце. Впрочем, как Вам, несомненно, известно, поиск как документов, так и автора входит в компетенцию совсем другого департамента.
Несмотря на все вышесказанное, я считаю, что книгу не следует вносить в Индекс запрещенных. Автор прав в одном: асены сейчас не более чем персонажи ужасных и красивых легенд, и любой здравомыслящий читатель, зная дальнейшую судьбу этого народа, лишь посмеется над их потугами остаться в памяти потомков.
К слову сказать, цереты во всех трех повестях ведут себя неизменно достойно, несмотря на ужасные испытания, которым подвергаются. Исключение составляет разве что нечестивый Ражден, но опять же вся история его совращения асенским колдуном и последующего падения изложена столь исчерпывающе и недвусмысленно, что повесть (не знаю уж, по воле автора или нет) послужит прекрасным предостережением для всех легкомысленных молодых людей, склонных пренебрегать заветами отцов и увлекаться дешевыми побрякушками чуждой нам в корне и лживой асенской премудрости.
Я советовал бы лишь убрать из текста вторую цитату из «Книги трех народов», а именно: «И даже если вы победили, неужели вы думаете, что действительно победили?» Последними исследованиями неопровержимо доказано, что сама «Книга» является фальшивкой, кроме того, учитывая уроки истории, данное высказывание звучит крайне неуместно и нелепо.
С глубоким почтением,
Часть первая.
Я ИЗБЕГАЛ ТАЙН, или ВЕСЕННЯЯ ВОЙНА
Я слушал лес,
Я смотрел на звезды,
Я избегал тайн,
Я молчал в толпе,
Я говорил с людьми.
Глава 1. ВЫРОДОК
Что такое есть я на фоне
Всех тех, кто машет мечом?
Мне очень жаль, что ты считаешь себя обиженным нами настолько, что готов начать против нас настоящую войну, воткнув тем самым копье в могилу твоего отца.
Если оскорбление и было тебе нанесено, то, поверь, неумышленно. Мне остается лишь просить у тебя прощения и предложить тебе быть моим гостем.
Приезжай в столицу, как только это будет для тебя удобно, и мы вместе найдем решение, не затрагивающее ни твоей, ни нашей чести.
Написано на тонкой бледно-зеленой бумаге, привязано к ветке сосны.
Когда с тобой разговаривает аристократ, гляди ему в рот. Не упускай ни единого слова. Отвечай, по возможности, односложно: да или нет. Можно невпопад. Он решит, что ты дурак, или разгневается и, может быть, скажет больше, чем собирался. Главное, все запомнить.
Оставшись один, на досуге повтори в уме всю его речь несколько раз. Поищи второй, третий смысл. Обдумай все намеки: истинные и мнимые. Сопоставь со всем, что слышал раньше о нем и о его Доме. Прими во внимание, где, когда, при каких обстоятельствах вы разговаривали.
После этого можешь попытаться сочинить ответ. И все равно будь готов к тому, что тебя облапошат, как несмышленыша.
Если же у тебя в руках оказалось его письмо, прежде всего пойми, как тебе повезло. Ты получил что-то неизменное от такого вечно изменчивого и непредсказуемого существа, как асенский аристократ. Все равно как если бы кто-то ради тебя остановил воду в реке.
Осознав всю невероятность чуда, с письмом поступай так, как описано выше. И обязательно напоследок подумай, что заставило аристократа своими руками отдать тебе такой сильный козырь.
Я поехал в Аврувию, едва получил послание Дирмеда. Было самое начало весны — месяц ивы.
Паводок сошел, и на дорогах чавкала мокрая рыжая глина. Лукас, серый отцовский жеребец, неодобрительно поглядывал на свои ноги и переступал осторожно, будто плясунья на канате. В глубине души я был этому рад: в обычное время он любил выкидывать всякие штуки, а я не настолько хороший наездник, чтобы ими наслаждаться.
В лесу еще оставались острова снега, вернее наста, сплошь засыпанные еловыми иглами и тонкими веточками. На склонах оттаяли брусничники, и запахи полосами стекали вниз, на дорогу. Мы с Лукасом то и дело останавливались и принюхивались. На вершинах елей, поближе к солнцу, пробовали голоса зяблики.
Смола стекала по еловой коре, и я подумал, что, когда вернусь домой, нужно будет «отворить кровь» березам. Забавно, но я почему-то ни секунды не сомневался, что дом мне все же оставят. Потому что твердо знал, что не смогу жить без него.
Из приведенных выше рассуждений можно с легкостью заключить, что я являюсь крупным теоретиком разговоров с аристократами. На практике же я был знаком всего лишь с двумя представителями этого сословия: со своим отцом и старшим братом. От встреч с другими членами семьи (семьи, которая никогда не будет моей) они меня оберегали.