Она засмеялась и легла. Стояла обычная атмосфера деловитости. Темпераментного рыжего подбадривали криками и свистом, словно это происходило на футбольном матче. Потом по приказу худощавого разделся Вадька. Девчонка обняла его за ноги и припала к его жесткому телу. Вадька в этом деле оказался мастак, и пацаны одобрительно зашумели.
Потом, когда шли в детдом, Алик спросил дружка:
— Интересно?
— Дурак, не интересно, а кайф! Видал, какая краля, пальчики оближешь!
Авторитет Вадьки в детдоме вырос. Теперь Алик знал, что Вадька часто бывает в подвале и твердо прописан в «конторе». Он чувствовал зависть. Правда, Алик понимал, что «конторе» нужны не все, что там свой отбор: «прописывался» определенный тип — с криминальным уклоном, и не все детдомовцы, которыми верховодил Вадька, способны были влиться в эту систему. «Контора» отторгала хлюпиков, по душевной конституции не способных бить малышам морды за медяки и балдеть не столько от денег, сколько от насилия…
Теперь Вадька с Аликом свободно шлялись по микрорайону, и Алик, для шика мусоля в зубах сигарету, думал о том, что со временем займет в детдоме достойное место и будет «авторитетом».
Вадька водил Алика на дискотеку. У стоптанной лестницы, уходившей в грохочущий подвал, скучал верзила-пэтэушник и рвал пополам зеленые билеты. Подвал назывался громко: «Диско-бар».
«Рваная», кое-как записанная музыка больше раздражала, но Вадька и Алик быстро вошли в ее ритм, уловив смутное удовольствие от конвульсивных толчков множества тел. Здесь не танцевали, а дергались в куче, прыгая и извиваясь, словно шаманы.
Впрочем, дергались не все. Иногда к Вадьке приближались знакомые подростки из «конторы». Разговор, пересыпанный матом, шел на каких-то только им понятных междометиях, но Вадька и Алик по интонации и выражению лица свободно схватывали все.
Вскоре в дергающейся толпе появился рыжий парень в спортивном костюме. Он поманил к себе Вадьку. Алик остался с Кудряшкой — знакомой, тонкой, как тростинка, девчонкой из подвала. Явно кому-то подражая, она выдавливала что-то сквозь зубы, Алик мог лишь догадываться, хотя в этом накуренном и шумном до пьяна подвале понимать, собственно, было нечего… Потом Кудряшка исчезла, вернулся Вадик. От него попахивало вином, и он горделиво сказал Алику, что они смываются «на дело»…
В тот вечер Алик стоял на стреме. Операция была проста, как дважды два: потрошили ларек… Так, ничего особого — плитки шоколада, какие-то малоинтересные для Алика шмотки.
Рыжий парень в спортивном костюме, по-видимому, был весьма недоволен, но долго говорил о «конторе» как о сообществе равных возможностей, где каждый пацан при желании может стать величиной, иметь кожаную куртку, джинсы, вес и положение, в отличие от глупых работяг.
Вадька несколько раз исчезал из детдома ночью. Теперь он был с деньгами и курил дорогие импортные сигареты. Однажды он затащил Алика в сарай, в котором хранились дрова, и, вытащив из нычки бутылку «Агдама», властно сказал:
— Пей…
Алик отхлебнул, но терпкое, неприятное вино не шло, зато Вадька легко давил бутылку пересохшим ртом.
— Все, капут, немчура, — заявил он. — Мы с тобой срываемся…
— Куда? — заплетающимся языком спросил Алик.
— Куда-нибудь, — махнул рукой Вадька. — Белый свет большой, а здесь нам хана. Не сегодня — так завтра возьмут мильтоны. Понял, кореш? — И передал Алику бутылку. Тот отхлебнул и поперхнулся. Вадька постучал по спине. Алик расстался с дружком, так как тому было некогда, но к вечеру он обещал вернуться. Подташнивало и страшно хотелось курить. Он встретил пацана из старшего класса. Димон, понятливо оглядев Алика, засмеялся: да ты того… заяц!
Алик попросил сигарету. Но Димон вдруг прижал его к себе и стал смачно целовать бледное лицо, предлагая сразу две — сейчас и на потом… Алик чувствовал, как теряет самообладание, голова кружилась и болела, — ему было все равно, что там хочет Димон, важно сделать хотя бы одну затяжку.
Он лежал на койке, когда кто-то сильно тряхнул его. Алик испугался, подумав, что это воспитатель: у того была привычка обходить спальни. Он резко повернулся и увидел почему-то красные глаза Вадьки.
— Собирайся, хмырь. Нам тут больше делать нечего…
В детдоме объявился Мазоня. Он был похож на респектабельного мужчину. Директорша, дородная, грубоватая женщина, чем-то напоминающая торгового работника, на вопрос об Алике с ухмылкой развела руками.