Но побасенки его нравились, и на вопрос Жорки: «Господи, кому мы нужны?» — пацаны весело хором орали: «Маме!»
Альберта Жорка забавлял, но сдружиться они так и не сдружились. Наоборот, когда в пацанах возникало какое-то смутное недовольство, Жорка старался хитро повернуть его на Альберта, мол, в «бугры» рвется…
Сильные отрицательные эмоции, идущие от Жорки, возбуждали Альберта, и он уже предчувствовал то время, когда они схлестнутся. Особливо он Жорку не боялся, но все же — кто знает, что выкинет!
А тут у Альберта вдруг проснулась страсть к познанию. Он ходил в библиотеку, где навалом оказалось рыцарских романов и фантастики. Там его приметили и затащили в самодеятельность. В клубе было ново, необычно, можно, кроме всего, бренчать на гитаре, и Альберт стал пропадать там. Это еще больше подхлестнуло Жорку. Он и разнес весть о том, что в театре, мол, одни «опущенные» и что Альбертик там за своего… Надо, господа пацаны, по закону проверить — тот ли он, за того ли себя выдает?
Все понимали, что это значило.
На кисти руки у Жорки наколка: шип от колючей проволоки, что означало «прописка в зоне». Глаза «мартовского кота» хитро блуждали, казалось, по раздавленному Альберту. Жорка смаковал минутную власть.
— Страшно не умереть, страшно умирать.
Быть «расколотым на задницу» — это значило получить все «привилегии» зоны.
Альберт вдруг вспомнил Вадьку, и ему стало больно. Как его сейчас не хватало! Он знал, что обиду, которую ему нанес Жорка, смыть можно только кровью… Или получить злобное: «Сука!» и перейти в самые низы.
Сила и ненависть нахлынули на Альберта. Он вспомнил кое-какие боксерские приемы, отработанные в «конторе». Ловким ударом он сбил хлюпкого, заводного Жорку. Ногой вышиб нож и наступил на руку.
Жорка корчился на полу, не в силах подняться.
— Это начало, — прошипел он сквозь разбитую губу.
Но расплатиться ему не пришлось. В тот же день в котельной произошла драка, которая решила Жоркину судьбу: его просто прирезали.
Конечно, Альберт был ни при чем, он имел полное алиби.
Альберт нудно вздохнул и постучался в кабинет начальника воспитательно-трудовой колонии.
— Входи, — раздался властный голос.
Альберт вошел. Навстречу ему встал моложавый майор в милицейской форме.
— Вот, это и есть Альберт Кондрашов, — улыбаясь, представил подполковник. — Характеризуется положительно. Учится в вечерней школе. И неплохо. Кроме того, он у нас из художественной самодеятельности. Покажи, Альберт, свои руки.
Альберт сделал несколько твердых шагов и протянул загорелые руки.
— Вот видишь, майор, — сказал весело подполковник. — У пацанов, кто побывал у нас, обычно наколка — пять точек. Значит, человек зоны… У него же хорошие, чистые руки.
Майор Митрофанов одобрительно кивнул головой.
— Вот что, Альберт, — доброжелательно продолжал подполковник. — Майор Митрофанов приехал издалека, с Волги. Между прочим, за тобой. Возможно, мы тебя освободим досрочно. Ты заслужил этого своим примерным поведением.
Альберт вышел в коридор и в мутном состоянии стоял перед кабинетом начальника. Трудно было уразуметь все, только стало как-то солнечно и легко на сердце, словно в конце туннеля показался обнадеживающий свет…
6
Мазоня перебрался в двухкомнатную кооперативную квартиру. Переговоры о ней вел еще Хозяин, но окончательно уломать жилищно-строительный кооператив удалось недавно, когда для них достали дефицитные материалы.
Квартиру обставили просто, хотя мебель была чешской и выглядела добротно. Мазоня сам купил в комиссионке несколько импозантных картин, способных придать жилищу некоторую изящность.
Мазоня ждал Альберта. Прямо с вокзала ему позвонил Зыбуля, сказав, что майор Митрофанов привез парня и что минут через двадцать они будут дома. Мазоня заметно волновался: то садился на диван, то вставал и с нервозностью ходил по квартире, то, открыв форточку на кухне, курил, глубоко затягиваясь.
Наконец-то в дверь позвонили. Мазоня быстро прошел и открыл ее: Зыбуля улыбался во весь рот, подталкивая вперед смущенного симпатичного парня.
Мазоня смерил его строгим взглядом.
— Ну что же, ты дома. Проходи, Альберт.
Парень нерешительно прошел, огляделся, смущенно кашлянул. Мазоня, чувствуя неловкость Альберта, быстро сказал:
— Вот что, Алик, ты здесь не у чужих. Я шел рядом с тобой всю твою жизнь. Извини, что не все было так, как хотелось. Но в этом не наша с тобой вина.
Потирая руки, он жестковато улыбнулся.