— Теперь я должен о тебе позаботиться.
Зыбуля, получив кое-какие распоряжения, удалился. Они остались вдвоем. После колонии, да и вообще после того, что с ним было, Альберт с трудом привыкал к новой обстановке. Удивительно, прошло столько лет, и ему казалось, что он плохо помнит Мазоню. Но в том-то и дело: как только Альберт увидел его в дверях, он сразу понял, что угадал бы его из сотни других людей, — значит, Мазоня, несмотря ни на что был в его сердце…
Мазоня повел Альберта в ванную — помыться и привести себя в порядок. А когда тот беспрекословно помылся, он вынул из гардероба вельветовый костюм и кожаную куртку. Удовлетворенно покрутив Альберта перед зеркалом, крутовато сказал:
— Я так и знал, что костюм тебе впору. — И, как бы между прочим, добавил: — Обедать будем в ресторане.
Когда они сели в «тойоту», Альберт не удивился, хотя и думал о том, как круто повернулась его судьба.
В ресторане был накрыт столик на двоих. Поднимая бокал шампанского, Мазоня глубоко вздохнул и сильно изменился в лице: из жесткого оно стало доверчивым и помягчало.
— Судьба меня сделала крестным отцом. Может, я был и плохим крестным, винюсь, но у тебя нет никого, кроме меня… да и у меня, пожалуй, тоже. Я поднимаю тост за наше родство!
Альберт молчал и больше слушал Мазоню, но на душе было так радостно, словно этого он ждал всю свою жизнь.
В ресторане они не задержались и поехали домой.
— Давай заглянем в сарай, — хитровато сказал Мазоня. Альберт шел за ним, будто во сне. В сарае стоял сверкающий японский мотоцикл последней марки!
— Это тебе, Альберт! — важно сказал Мазоня. — Как видишь, мы ничем не хуже других.
Когда-то Мазоня был мальчишкой и звали его просто Степа. У Степы не было брата, но братья были у друзей, и он тоже хотел брата. Жил он с матерью-одиночкой, и время от времени требовал от нее, чтобы она родила ему братишку.
Мать злилась и замахивалась тряпкой.
— От кого я рожу-то? От тебя, что ль? Вот женишься — пускай жена тебе рожает кого хочешь…
Давно это было. Была и девушка — любил. И даже намечался сын. Но — сделала аборт. «Вор в законе» жениться не может — суровое блатное правило, за нарушение которого карали. Потому и пользовались проститутками.
Степа рос забиякой, ходил в трудных подростках, и приятели его называли «крутым».
Но дворовая слава быстро надоела. Вот бы смыться куда-нибудь, мир посмотреть и себя показать. А что в этой унылой жизни? Обшарпанные дома, пьяные соседи, забивающие перед домом «козла», женщины в вечных очередях да бабки старые на скамейках со своими пересудами.
Разве это жизнь — скука одна!
С утра школа. Потом бесшабашное шлянье от нечего делать, свалки, овраги — иногда рыбалка или вечером дискотека… Все удовольствие — подраться!
Кажется, весной в их доме появился сосед. Желчный, невзрачный, похожий на мокрого задрипанного кота. Сядет у подъезда и смотрит, смотрит… А то подзовет кого-нибудь: дай, мол, закурить или сбегай за сигаретами. И давали, и бегали.
Вскоре Степа узнал, что Мотя Лиходей несколько лет провел «там» и освободился оттуда совсем недавно. Уже летом с ним перезнакомились все пацаны дома и даже девочки. Мотя, ему двадцать восемь, вечерами травил блатные байки, а если наскучит, показывал на картах фокусы — черт побери, забавно!
Может быть, тогда в Степе и взыграла блатная романтика. Тем более сама жизнь на это толкала: психология зоны, словно зараза, грипп какой-то, проникала повсюду — и в школу, и в армию… И хотя Лиходей свое общество никому не навязывал, ребята уже сами поднимались на пятый этаж в его «фатеру» — блатные записи да выпивка не переводились. Мотя — мужик хваткий, да и Степа — парень хваткий, даром что новичок, снюхались быстро. Лиходей его сразу выделил. Говорил, что такому, как он, и зона нипочем, такие там «паханами» становятся. Льстило страшно. Однажды играли в карты на спички, и он, конечно, проигрался вдрызг! Двое пришли к нему домой и стали требовать от имени Лиходея долг в двести рублей. Мать, узнав, обомлела. Выгнала их: не отвяжутся от мальчишки, в милицию пойдет…
Другие робели и являлись к Моте на «фатеру» по первому зову. Непослушные платили штрафы, не отдашь, сука, — держись, больно будет!
Степа не выдержал, да как-то снова зашел. Лиходей и виду не подал. С тех пор он ему долги частенько прощал…
Постепенно Мотя в этой компании становился хозяином. Напьется бывало — его на руках, как князя какого, тащили, зажигали спички, бегали за вином. Потом заманивали девочек — насильно заставляли пить. За непослушание били и раздевали догола. А еще любил Мотя тех, что помоложе, при ребятах трахать и показывать разные секс-приемы — учитесь, щенки, пригодится!