Ветка думала, что тоска погонит ее назад. Что желание вернуться к детям и повиниться перед Трандуилом окажется сильнее нее самой. Что она не сможет решиться переступить границу Леса.
Но тоска не погнала, хотя каждый день Ветка вспоминала маленькие руки, нежные кудри Йул, неожиданно взрослый серьезный взгляд Дани, его детскую, но уже мужественную стать.
И уже с наслаждением, с радостью готовилась выехать из-под сени Леса туда, так как вспомнила, каким прекрасным, помимо Лихолесья, было и остальное Средиземье.
Возвращающийся вкус к жизни — к вот такой жизни, когда каждый день она сама решала, что будет делать — заставил ее, наконец, присмотреться и к Эстелю.
Парень умел буквально сливаться с пейзажем. Когда он не хотел, чтобы его замечали, его не замечали. Когда был нужен, словно вытаивал рядом с Веткой из кустов и высокой травы, охотился, готовил пищу, по мере сил помогал Ветке, и каждую ночь был рядом — его высокая фигура торчала около крошечного костерка.
По мнению Ольвы, парень был уж больно неразговорчив для своих двадцати лет, слишком хмур. Но и он все больше привыкал к ней, чаще улыбался, смеялся, и тогда делался очень симпатичным.
— Что будем делать, когда выйдем из Леса?
— Я хочу переправиться через Андуин. Вдоль Леса идти вверх безопасно, но могут засечь стражники Сумеречья. Стало быть, надо сразу уйти прочь, переправиться через реку.
— Мы выйдем в Росгобел, — задумчиво проговорил Эстель. — Если двинемся к Андуину прямо тут, нам придется идти до Мглистых гор через Ирисную долину, но это опасный путь, не совсем годный для Крошки и Сета. Хотя пройти можно. Дальше главное не подниматься к Карадрасу, идти его северными предгорями. Там есть одна очень древняя тропа, которая в прежние времена была тайной дорогой через перевалы, проложенной эльфами от Лотлориена до Ривенделла. Возможно, я смогу ее найти, я видел карту, когда жил в Ривенделле.
— А дальше?
— А дальше мы пойдем по землям Эрегиона, по той части, которая простерлась близ Мглистых гор и до Ривенделла — с западной стороны Карадраса. Там богатые, но мало обитаемые места, где изредка селятся люди и так же изредка бродят тролли, гоблины и орки. Там сухо.
— Ты уже обсыхаешь после Ирисной долины?
— Долина — сырое, старое, плохое и опасное место, — серьезно сказал Эстель. — Много легенд связано с теми краями. Но я пройду там. У меня есть и свои цели в этом путешествии. По окраине Эрегиона и по той же скрытой дороге мы пройдем в Ривенделл. Но если ты разрешишь, я бы отвлекся… немного. Где-то там есть развалины Ост-ин-Эдиля, великой твердыни, разрушенной и оставленной много лет назад. Наставник не разрешал мне искать город, но, мне кажется, я понял, где он. Если ты хочешь увидеть Серебристые Гавани, возможно, ты хочешь посмотреть и старинную уснувшую столицу эльфов. Я думаю, там не опасно, и такое приключение задержит нас ненадолго.
Ветка улыбнулась.
Не только она нуждалась в спутнике, этот мальчик в облике сурового равно позврослевшего воина тоже был рад компании.
— Я согласна. И еще. Раз уж нам теперь так долго идти вместе, давай начнем разговаривать.
— Я готов, Повелительница. Могу я сразу задать один вопрос, который очень беспокоит меня?
— Конечно.
— Ты не… не… ты не беременна?
Ветка уставилась на Эстеля ошеломленно. Потом подумала — перепады настроения, тошнота, причуды, заскоки. И расхохоталась. Потом так же внезапно оборвала смех, словно ее взяли за горло, и решительно покачала головой — нет.
— Не беспокойся. Это было бы слишком… даже для меня. Шляться беременной по Средиземью без охраны. Слишком.
У парня очевидно отлегло; он заулыбался.
— Ты не замечаешь, Повелительница, но ты опытный путешественник. Даже когда тебе плохо, ты все делаешь, как закаленный воин или следопыт. Узлы на поклаже, расчет сил во время дороги, костры, привалы — ты все вспомнишь, если ты идешь для этого. Твое тело помнит и так. Я думаю, это будет отличное путешествие.
— Ага, — сказала Ветка. — Надо только не попасться Трандуилу на Андуине или близ него. Но в Ирисную долину он точно не полезет.
— Мы не попадемся.
Повеселевший Эстель пошел собираться к последнему переходу. Ветка посидела, подумала. Фыркнула и начала собираться тоже.
***
Гномы сумели обустроить часть галерей на самом верху того отрога великой Мории, который оказался самым безопасным.
Морийские пещеры, долгие годы считавшиеся пустыми и безжизненными, оказались на деле наполнеными сокровищами. Истощенные жилы таили в себе изрядные богатства, до которых не было никакого дела гоблинам и оркам. Балрог прогнал гномов от немыслимого провала, в котором обитал, наверх… и тем самым сделал для них благое дело. Высокие восточные галереи Мории оказались нетронутыми гоблинами, здесь не было слоев их кала и груд костей их жертв, сохранились остатки чертогов и разработок гномов, кровати, утварь, гномьи схроны. Правда, здесь воинство Торина, Фили и Кили встретились с несколькими троллями, но их удалось изгнать без труда — огромные и не слишком умные обитатели пещер и скал уступили место подлинным хозяевам.
Балин отыскивал кладовки и тайные залы этих пещер, которые именовались Вахрам Бунд — или Белая Вершина, которая была видна из Лориена.
И Лориен был виден из галерей Белой Вершины, так как на восток из нее открывалось множетство скальных балконов и проемов. Невидимые снизу, они все же представляли бы угрозу в случае нападения драконов, поэтому в прежние времена эта часть Казад-дума была оставлена, еще до того, как Казад-Дум начал приходить в упадок. Вахрам Бунд примыкал к Первому залу и устремлялся выше него, а за Первым залом с востока находились Врата Черноречья, через которые когда-то осуществлялась торговля между гномами и эльфами.
Через Врата, мертвые и разбитые троллями, и вошли в Морию гномы.
Великий Мост Казад-Дума широкой лентой уходил во тьму. В бездне под ним обитал Балрог. Пройти вглубь Мории получилось бы краями великого царства гномов, по пристенным лестницам и галереям, либо прямо по мосту. Однако трем сотням воинов, пришедшим сюда с Торином, Фили и Кили, хватало покамест и Вахрам Бунда, который по площади залов и галерей равнялся почти что подгорному королевству Одинокой горы. Кроме того, сюда вели относительно неширокие коридоры, которые было возможно защищать.
Балин, наблюдая, как Торин охотно стоит в широких проемах, дававших свет и воздух значительной части Казад-дума, думал о том, что жизнь в скитаниях изменила многих гномов, и далеко не все они готовы теперь уходить в темные пещеры, отринув свет Солнца, звезд и ощущение ветра на щеках.
— Может, вернемся? — с надеждой спросил Балин. — О нас уж давно никто и ничего не знает. Нас сочтут погибшими, если мы не дадим о себе знать. Мы нашли столько мифрила, что, если сумеем вывезти его отсюда, оденем в княжеские доспехи всю стражу Одинокой горы.
— Зачем нам вывозить его отсюда? Мы уже запустили малые кузни Первого зала. Да, их приходится дополнительно охранять, но мы откуем себе мифриловые доспехи и тут.
— Кузни не понравятся Балрогу, ты же знаешь, — с тихим отчаянием очень пожилого гнома сказал Балин. — Твои племянники хотят вернуться к своим женам и навести порядок в Эреборе.
— Они привезут жен сюда. Скоро я отпущу их за ними. Привезут жен, приведут тех, кто поверит в меня и в силу Казад-дума. Я стану править здесь.
— Внутри Горы нет врагов, — продолжал Балин. — Там наш народ рано или поздно обьединится и долгие столетия сможет удерживать безопасность и благополучие, растить детей. Я бы хотел увидеть еще мир и процветание.
— Так не шел бы со мной, — отрезал Торин. — Узбад Казад-Дума это иное, нежели Подгорный король. Мне нужна вся Мория, а не один ее коридор. Мне нужны все ее сокровища. Мне нужно то, за что я смогу купить все Лихолесье.