— Не говори глупости, мой друг, — мягко сказала Галадриэль и положила руки на оба предплечья Трандуила. — Все не так. Ты пришел сюда искать средство от боли…
— Погоди. Я не договорил.
Трандуил всмотрелся в звезды.
— Ольва не спала ночами. Иримэ дала ей цветочные капли, которые делали эльфийкам, ставшим матерями. Чтобы улучшить молоко… успокоить сон.
— Иримэ ошиблась! — почти испуганно вскрикнула Галадриэль.
— Она хорошая целительница. Из многого, что мы давали Ольве, чтобы она могла спать ночью и перестала беспокоиться днем, эти капли подошли лучше всего. Она полностью раскрылась передо мной и впустила меня внутрь. Ее фэа стала податливой, нежной… душой эллет. Я не мог поверить сам себе. Она перестала испытывать боль и рваться за пределы Пущи…
— Сколько лет ты продержал ее на зелье? — резко спросила Галадриэль.
— Немного… семь или восемь…
— Ты с ума сошел, Трандуил Ороферион. Я уж не говорю о том, что действие капель неизвестно для людей, но и эльфийки принимают его лишь иногда. Несколько раз. Когда матери всего лишь надо привыкнуть к ее новому положению. И Иримэ не остановила тебя?
— И Иримэ, и Фириэль, и Мэглин… все, кто знали, говорили, что от капель не будет добра. И что Ольва не простит, когда очнется от своего сна наяву…
— И я ее понимаю, между прочим. — Галадриэль помолчала. — А то, что еще порождают цветочные капли, ты заметил?
— Да. Но я каждый день думал, что уже завтра откажусь от них… и каждый день, когда Ольва всецело принадлежала мне и нашим детям, забыв о внешнем мире, когда она была такой… теплой, родной и открытой… я наслаждался, оставаясь в ней, и я… откладывал.
Волшебница помолчала.
— Что же. Давай узнаем, где сейчас Ольва.
Разговаривая, они пришли к Зеркалу Галадриэль. Оно находилось в саду, на южном склоне Карас Галадон. Там на невысоком каменном постаменте стояла большая чаша, а рядом — серебряный кувшин, наполненный особой водой.
Поверхность наполненной чаши и была вещим Зеркалом. И сколько бы там ни было воды, всегда входило еще — ровно столько, сколько содержалось в серебряном кувшине.
Галадриэль остановилась около Зеркала и обратилась к звездам. Она просила помочь увидеть, где была сейчас повелительница Ольва Льюэнь, что она делала… затем вылила воду из кувшина в чашу — тонкой струйкой. Коснулась воды пальцами… то же самое сделал Трандуил.
И поверхность чаши ожила.
Хорошо была видна Ольва, которая положила кому-то на щеку руку и целовала его… по-настоящему, в уста, прикрыв глаза пушистыми ресницами. Трандуил вскрикнул, как будто ему вогнали кинжал в бок; по воде прошла рябь и все исчезло.
— Ты был не так уж неправ в своих опасениях, — проговорила Галадриэль. — Это несомненно то, что происходит прямо сейчас… но ты рассмотрел мужчину?
— Я нет, — жестко ответил Трандуил. — Если она уронила честь мою, честь повелительницы Лихолесья, мне придется ее убить. А она…
— Не торопись, сын Орофера. Мне показалось, я не вижу бороды, это, возможно, был эльф, — мирно сказала Галадриэль. — А мы целуем друг друга, не так ли?
— Да, — прорычал Владыка. — Тогда и так, когда и как это дозволено!
— Зеркало не станет больше говорить с нами сегодня. Надо спать. Утром мы обсудим состав отряда и выйдем к Мории. Это отвлечет тебя… и, возможно, позволит найти Ольву. Ты сумеешь уснуть?
— Разумеется, нет! — Трандуил сделал резкое движение у воды…
И в зеркале появилась черная морда оскаленного чудовища — длинные клыки, кожистая шея; затем крылья, когтистые лапы… чудовище промелькнуло и исчезло, а вода и вовсе замерла.
— Это был… рамалок?
— О нет, — напряженно проговорила Галадриэль. — Это крылатые чудовища, которые жили в Арде неисчислимое количество лет назад. Отчасти для борьбы с ними Манве и дал нам Великих Орлов… я думала, они все погибли. Но этот жив и полон злобы и темной воли, которой, несомненно, одарил его наш Враг… Трандуил, я безмерно сочувствую твоей ошибке. Но становится особенно важным как можно быстрее разрешить вопрос с Морией. Поверь мне.
— На рассвете мы выступаем, — проговорил Трандуил.
========== Глава 12. Зелья и их опасности ==========
У костра зависла короткая, но очень емкая пауза.
Ветка старалась больше не смотреть на эльфа и молодого человека, сидящих рядом с ней.
Радагаст совсем втянулся в зипун и весьма напоминал замшелый, трухлявый пень.
— И никакого способа помочь Тауриэль иначе нет? — спросил Эйтар. Спросил как-то мягко и уверенно, как… Мэглин?
— Мы ничего не знаем, Эйтар, — ответила Ветка, но посмотрела на него уже с надеждой. — Мы не знаем. Радагаст говорит, умрет. А может, выспится и не умрет, и ничего не нужно. А может, нужен какой-то определенный муж. Орочий. Поймать орка, и… ну кто ее знает.
Эйтара Ольва все время видела словно рисунок в манге — с одной стороны, вот он. Всегда на виду. А с другой стороны, как будто лишен трехмерности.
Подай, принеси, поседлай; огурчика, молочка, яблочка. Раньше Ветка чуть стыдилась, что гоняет своего личного эльфа в хвост и в гриву — по своим нуждам и нуждам детей. Формально он был телохранителем, но так как опасностей в Лесу не было никаких, стал вроде услужливой тени, царедворцем, слугой. И ни разу не возразил против такой участи, не возвысил голос, не потребовал к себе иного отношения.
Одевался Эйтар неброско, даже на праздниках умудрялся выбирать кафтаны мышиного или коричневого цвета, шитые тонкой нитью и мелкими каменьями, которые шли ему… но делали почти незаметным. Бегал быстро, поручения исполнял мгновенно. Выдавливал сок из плодов, выносил горшки, когда тайли либо Ветка не успевали. Если надо, сторожил, если надо, играл с детьми или советовал, какое платье надеть. Пару раз даже помогал причесаться. Привычное, спокойное… удобство?
А сейчас Ветка разглядела серо-зеленые глаза в тени каштановых ресниц, русые с рыжим блеском, очень густые, красиво заплетенные у висков волосы волной, немного капризный изгиб полных губ, твердый подбородок, прямой нос. На скулах была небольшая россыпь мелких веснушек. Изящные, мощные кисти рук — артиста и воина, Трандуил не приставил бы к ней стражника, скверного в бою. Широкие плечи, узкие бедра, длинные ноги…
Эйтар ощутимо поежился от такого детального осмотра и легко встал.
— Я пойду к ней. Не суйтесь. Отдыхайте. Если мы продолжим наш путь затем, надо использовать привал для сна.
Ветка чуть не разразилась благодарственным спичем, затем осеклась — это определенно было бы неуместно. Встала, подошла к Эйтару, обняла ладонями его лицо. И поцеловала.
— Ну-ну, — сказал Эйтар, — Повелительница, ты сильно преувеличиваешь… ужас ситуации. Как орк преувеличил бесполость эльфов. А ужас… будет потом. Вспомни историю Келебриан. К сожалению, я даже и не вспомню эллет, пережившую насилие и способную жить дальше. Так что… так уж вышло.
Эйтар разулся, снял доспехи, скинул стегач и рубашку, на минуту или две окунулся в воды Андуина, и, закинув рубашку на плечо, подошел к палатке.
— Я не эллет, конечно, — сказала Ветка.
Эйтар повернулся.
— И слава валар.
— А еще… я думаю, те, кто пережили и смогли жить дальше… попросту не треплются о таком. Вообще-то это очень тяжело.
Эйтар поднял брови.
— Кстати… я не думал о такой вероятности. Но это… дает надежду. Спокойной ночи.
И скрылся за пологом маленького жилища, наскоро собранного из дорожных плащей.
Радагаст так и не отмер.
Эстель выглядел весьма замкнутым и такое чувство, что… разочарованным? Сам хотел стать спасителем для эльфийской девы?
Ветка чувствовала себя так, как будто три дня грузила уголь. Когда ответственность на себя принял Эйтар, у нее словно отпустило узел, затянувшийся где-то в кишках. И теперь отлично пошел отвар Радагаста, сом и какая-то лесная зелень, собранные к столу… Эйтаром?