Порубил орков, поставил палатку, добыл еды, приготовил ужин, успокоил всех, ушел к Тауриэль…
А как у него с техникой секса?
Может, что-то надо подсказать?
Ветка затихла, ковыряясь в голове сома. Даже это. Она любила разбирать рыбьи головы — и хотя сами эльфы их обычно просто выкидывали, Эйтар знал, что и тут Повелительница с чудиной, поэтому убрал жабры и голову запек с остальной тушей…
Ну почему она такая плохая, а эльфы такие хорошие!
Навернулась слеза, очень похожая на пьяную.
И люди хорошие! Вот Эстель. Какой красивый паренек, настоящая гордость человеческого рода. Какая у него замечательная осанка, а повадки — просто королевские. (Эстель в это время наворачивал сомий хвост, деликатно, но быстро, временами прислушиваясь к тому, что происходило в палатке. И да, оттуда доносились какие-то… некоторые! Звуки…)
Рядом с таким юношей можно всю жизнь быть счастливой! А каким он оформится мужчиной! А какие у него будут дети!
Ветка посмотрела на Радагаста, смахивающего на столетнюю колодину, обросшую мхом и опятами. Почтенный, могучий старец, гордость истари. Благородный, но не потерявший силы…
Очень вовремя из-под ушанки появился хвост птички, и на волосы и лицо благородного старца потекло…
Ветка замотала головой. И обнаружила, что и Эстель перестал жевать и смотрит на нее с подозрением.
— Ольва, — сказал юнец, будущий муж и суперпапаша, — там точно пробка не подтекала, у этого зелья? Ты странная.
— Слава Ауле, я заметила, — буркнула Ветка. — Нет, флакон закрыт плотно. Это… эманации. Мы же люди. Реагируем. Ты тоже?
— Ну… немного. Нельзя остаться равнодушным. И жаль, нельзя убить орка еще раз. Раза два. Три.
Ветка повертела головой. Надо было и правда устраиваться на ночевку.
Почти все дорожные принадлежности пошли на устройство палатки для Тауриэль.
Эстель, взяв легкий плащик, выбирал место помягче, посуше и подальше от Тауриэль и Эйтара. Крошка с хрупаньем питалась какими-то приречными травами, Радагаст сидел неподвижно и без признаков жизни, Сет умчался охотиться.
Ветка пришла к Эстелю. Путники молча улеглись, Эстель обнял Ольву, прижал к себе и замотался плащом.
Не спалось, совсем не спалось.
Временами слышались тихие стоны, разговоры на квенья. Звуки, которые доносились до Ветки и Эстеля, были столь же красноречивыми, сколь и таинственными.
И Ветка, и Эстель раскалились до крайней степени. И все же руки молодого человека лежали спокойно, а Ольва не вертелась и не пыталась целоваться, хотя очень хотелось.
— Все обойдется? — шепотом спросил Эстель. — Я не знал Тауриэль лично, но, конечно, слышал ее историю…
— Эйтар воевал вместе с ней, когда она была еще в дворцовой страже. А обойдется или нет, утром узнаем…
***
Утром Ветка заболела.
У нее болел низ живота, под коленками, в паху, подмышками. С утра она вообще решила, что умирает, так как ощущение повышенной температуры здесь, в Средиземье, она забыла начисто. Но жар накрыл ее, как после раны, лоб залил пот. Эстель тронул пальцами щеку Повелительницы и вскочил — звать Радагаста.
— Может, от орков что-то подхватили, — лепетала Ветка. — А может, я просто простыла… не помню, чтобы я так болела, правда… извините…
Радагаст очнулся и принялся хлопотать у костра, согревая травы, изготавливая отвары.
— Ты как-то тоже не совсем просто так занедужила, — сказал он. — А ну-ка, расскажи мне, не болела ли ты в Пуще? Я так давно там был, что не помню, какие там есть растения, цветы…
— Не болела…
— Что ела? Что пила? Ты отравлена, Ольва, и как я вчера не заметил, где были мои глаза, — сердито бурчал Радагаст. — Не ждал увидеть это в тебе… отравлена… беладонной, корнем фиалки, дурманом… кто же тебя так?
— Я… принимала цветочные капли… от бессонницы…
— Да что они там, целительницы, в Сумеречье совсем ополоумели! — сердился Радагаст. — Но тут я хоть понимаю, что произошло, и могу помочь… хоть это и женская магия, давняя, древняя, но эльфийская, а потому мне понятная… тут пока вся беладонна из твоего тела не выйдет, придется помучиться…
— Самое главное, это не заразно…
— Не заразно, не заразно… но тебе бы быстрее к Трандуилу.
— Зачем?
— Жар тела будет охватывать. И жажда. Как у нее, — Радагаст кивнул в сторону палатки. — И плохеть будет, шла здоровая и упала больная. Не годится это для пути.
— Но я-то не умираю… от этого вот? — уточнила Ветка. «Этого только не хватало!»
— Ты-то нет, да только не легче от этого. Ты сможешь и управлять собой, и головой думать, но сколько яд будет тебя оставлять… — Радагаст покачал головой. — То-то я думал, что меня к вам словно криком вело, никак нельзя было вас пропустить… лучше вы тут на день, на два останьтесь… ты сколько раз принимала цветочные капли?
— Раз? — спросила Ветка. — Года… три. Каждый день. Может… больше.
— Охохо, охохо…
Полог палатки откинулся, вышел Эйтар. Глянул на Ветку, подскочил:
— Что случилось?
Пока Радагаст пояснял, что же происходит, а Эстель собирал хворост для костра, Эйтар порылся в остатках вещей, вынул запасную Веткину одежду, коротко сказал: «Я сейчас», и ушел внутрь.
Еще через некоротое время вышел, а затем вышла и Тауриэль.
Рыжая эльфийка выглядела прекрасно. Она словно осунулась, немного похудела, и на лице лежали глубокие тени вокруг глаз, заострившегося носика, но поток ярко-рыжих волос бурно тек по ровной спине, Веткины вещи сидели отменно; одежда скрыла раны и царапины, многие из которых со вчера успели затянуться. Эйтар не смотрел Тауриэль в лицо, но и не уворачивался от ее взглядов, но теперь его внимание было приковано к Повелительнице.
Эстель сдерживался, чтобы не пялиться на Тауриэль. Воспитание Элронда давало о себе знать.
Тауриэль сразу включилась в хлопоты, связанные с Ольвой — Ветку перенесли в палатку, уложили, укрыли, напоили…
В походе всегда есть, чем заняться. Через полчаса суета улеглась, Веткин жар пошел на спад. Радагаст наварил зелья на будущее, которое налили во фляги.
— Надо вернуться в Пущу, — сказал Эйтар. — Надо отыскать Трандуила.
— Трандуил спустился на плоту к Лориену, — тихо проговорила Тауриэль. — Я видела их и даже кричала, но они не услышали меня. Можно нагнать его в Золотом Лесу.
— Нене, — сказала Ветка. — Пойдем как и планировали. Радагаст сказал, будет еще несколько приступов. Не страшно. Я же затем и пошла, чтобы прийти в норму. Прежде, чем вернуться к мужу, мне надо проветриться… выветриться.
— Мы проведем тут пару дней. Я сейчас похожу вокруг, поищу более подходящее место для стана, срублю шалаш.
— Эйтар, ты такой хороший!
Эльф глянул на Ветку, валяющуюся на лежанке, на Тауриэль, которая сидела около супруги Трандуила с питьем; обе женщины признательно смотрели на него. Эйтар прыснул в кулак:
— Вы без перегибов мне тут, девочки. На войне как на войне. Будет шалаш, будет отдых, завтра-послезавтра решим, что дальше. Эстель, ты останешься сторожить. Пришел Сет, если что, он тебе поможет. Радагаст?
Но Бурый маг снова ушел в себя, помешивая палочкой в котелке на огне какое-то варево и несвязно бормоча.
— Отличный повод разжиться крольчатиной, — хмыкнул Эйтар и, подхватив легкий топорик из снаряжения Эстеля, ушел.
***
— Ты как? — почему-то шепотом спросила Ветка.
— Как в странном сне.
— В страшном?
— Нет, именно в странном, — ответила Тауриэль. — Причем не только из-за того, что случилось тут, а еще со свадьбы с Кили. Со сватовства Трандуила, когда он привез меня в Эребор, не дав… не дав…
— Не дав додумать твое желание до конца? Ты уже была близка с Кили. Тогда все зацепились за это.
— Я вот думаю, — упрямо сказала Тауриэль. — Кому какое дело, кто с кем близок? Отчего все должно идти только по предписанному? Я была бы счастлива, если бы этой свадьбы не было. Я бы встречалась с Кили… иногда. И любила бы его больше. И была бы свободна. И…