— Иримэ поручила мне говорить с Владыкой…
— И ты?
— Я ждала подходящего случая… и я много раз говорила, что от капель надо отказаться. Мы отказывались, и у Повелительницы Ольвы ухудшалось самочувствие… настроение. Она делалась… больной и… сложной. И Владыка сам возвращал капли снова.
— Ты говорила, что в них есть яды — беладонна, корень фиалки, например?
— Я говорила, что капли могут быть не полезны…
— Я вижу, ты в доспехах, — любезно сказала Галадриэль. — Я оставлю тебя в Лориене стражницей. А если на то будет моя добрая воля, обучу тебя целительству и зельеварению, если, конечно, ты докажешь свой добрый нрав и готовность нести истинное выздоровление тем, кто болен.
Низко опустив голову, Фириэль отстала от Трандуила и Галадриэль.
— Обьясни, — сказал Трандуил. — Ты забираешь у меня эллет? И собираешься ее карать, как я понял? Я могу узнать, в чем дело?
— Цветочные капли — это хорошее успокоительное средство, — мирно сказала Галадриэль. — Почти все эллет используют их, когда живут рядом с мужем, родили и счастливы. В прежние времена капли эти были в каждом доме. Рождение ребенка у эльда — редкое событие, и оно иногда чрезвычайно сильно заставляло биться сердца. Капли успокаивали сердца… и временно, если их тайно подлить мужчине, успокаивали хроа супруга, чтобы он не нуждался в близости.
Трандуил вздрогнул.
— Если применять их долго, это яд.
Трандуил вздернул брови.
— «Не полезно» и «она будет отравлена» — не одно и то же, мой Владыка. Твои целительницы не хотели, чтобы Ольва Льюэнь жила долго и счастливо. С тобой. Прости, что спрашиваю. Но…
— Да, — горько сказал Трандуил. — Последние годы мы почти не были близки. Как-то и так… все шло…
— Хорошо? Спокойно? Счастливо?
— Да…
— Теперь слушай. Я не знаю, где Ольва и с кем она уехала из дворца. И я могу лишь догадываться. Когда такие капли применяются правильно и их использует только эллет, затем, когда она успокоится и выспится, привыкая к материнству, ей бывает нужна близость.
Трандуил молчал.
— Очень нужна, пойми меня правильно. Если близости нет, это может тревожить до потери самообладания.
Трандуил молчал.
— Тебе, видимо, никто не рискнул это говорить… одну каплю в кувшине легко не заметить, особенно такому могучему воину, как ты. Ею можно пренебречь, это очень мало. Но… семь лет, Трандуил.
— Да, — сказал Владыка. — Это слишком похоже на предательство. И даже на то, что отравить желали и меня. Знал ли нандо Мэглин о таком свойстве капель?
— Он образован, но не всеведущ. Капли всегда готовили и знали их тайны лишь целительницы. Это тайна именно от мужей, понимаешь? Чтобы муж и не заподозрил ничего, а эллет после родов могла… улучшить и свое самочувствие, и, если надо, ненадолго направить поведение супруга. Он мог знать, что длительно их применять нежелательно, и знать из сорока трех ингредиентов два или три. Или пять. Теперь скажи мне. Ольва Льюэнь, отравленная, бесконечно страдающая телесно, где она? Думаешь, у Торина?
Молчание длилось очень долго.
— Думаю, да.
— Ты очень ревнив, Трандуил. А ревность — она как бездна. Упадешь, и ты пропал.
— Да.
— И скажи, тебя не смутило, что ты перестал желать ее, а она тебя?
— Но я не перестал… а подобные… перерывы случались и у меня с Королевой.
— И у меня с Келеборном. Но… на какой сотне лет семейной жизни? — спросила Галадриэль. — Словом, от странствий Ольвы я не жду хорошего. Твоя ревность может и стать тем балрогом, который в итоге сделает кошмар реальностью. Мы разберемся с Торином — и ищи жену дальше, если она не здесь, пока не случилось беды.
— Не могу сказать, что ты ободрила и успокоила меня, леди. Предательство в Сумеречном дворце, опасность для Повелительницы…
— Сперва делай то, что собирался — если ты не будешь уверен, что у Торина ее нет, не будет тебе покоя все равно. Поэтому — Мория.
Путь занял три дня. Все это время Трандуил видел, что Фириэль ищет случая говорить с ним, но был непреклонен.
Отряд выехал к Черноречной долине, отделяющей Золотой Лес от предгорий Мглистых гор.
Здесь, прямо на краю Золотого Леса, была широкая площадь, мощенная камнем. Из Мории к Лесу сперва тянулся мост — широкий и прочный, на высоких могучих опорах, с широкими прекрасными арками. Затем дорога от моста миновала Зеркальное озеро, тонула в рощицах и перелесках и снова показывалась на виду серой лентой. Еще два моста поменьше изгибались волнами и спускались прямо в низину Черной реки, а оттуда уводили дорогами к северу и к югу вдоль горного хребта. Это место видело битвы и праздники, взлеты и падения. Но последние столетия — больше падения… и гоблинов…
Мория в лучшие годы была дружна с эльфами и открыта для них, а также торговала со всем Средиземьем. Отсюда выходили целые обозы, запряженные волами, которые тащили первоклассные мечи и кольчуги, а также поделки более мирные и более драгоценные.
Эти эпичные сооружения точно подернуло слоем мути или пепла, как и сами Мглистые горы… Время оказалось безжалостным для крупнейшего из государств гномов, но мост все так же стоял, и чёрные врата были наглухо закрыты.
— Когда прошел Дубощит, — выговорила Галадриэль, — а также когда в обход Лориена сюда пришли его племянники, мы открывали врата. В прошлом же здесь полегло сонмище гномов в битве за Нандухирион, долину Азанулбизар. Вон она между горами и озером. Еще раньше вблизи этих врат из Мории вышел Азог Осквернитель, чтобы отправиться с набранными им отрядами орков и гоблинов на службу к Саурону, и он же убил здесь Трора и осквернил его голову. Конечно, это место манило Торина Дубощита. И месть, и память его народа, народа Дурина, и остатки мифрила… но древнее величие восстанавливать более никому не по плечу, поэтому и мы лишь бережем оплоты и не стремимся вернуться в заснувшие города. И поэтому же мы постоянно оберегаем этот рубеж Золотого Леса и готовы ко всему.
В горах что-то загрохотало; на самом краю остроты зрения даже эльфов стал виден оползень, камнепад, словно гору — полую изнутри, как знали все присутствующие — изнутри кто-то ударил.
— Там что-то происходит, — сказал Трандуил.
— Вперед.
Эльфы встали боевым строем и подняли лошадей в рысь. До Врат было еще не меньше двух переходов.
Едва эльфийское воинство, вооруженное до зубов, в доспехах и шлемах, с мечами и луками наизготовку, вошло в Восточные ворота, стало понятно, что нынче будет не до переговоров.
Трупы гоблинов и гномов вперемешку; остывающие, но не погасшие до конца печи; отблески огня и крики, дым и пепел, звон металла… Некоторые галереи были обрушены, но, к счастью для пришедших, события разворачивались не в глубине скальной страны, а вблизи от ее восточной же окраины, и идти пришлось не вниз, в бессветные тоннели гномов, а наверх — к окнам Мории, по лестникам и переходам, вырубленным в скалах у восточной стены.
К отряду выбежал гном и закричал:
— Подмога! Подмога! К нам пришли эльфы! — и пал, сраженный камнем, который запустил в него гоблин.
И настала битва.
— Отличный способ воздействовать! — крикнула Галадриэль Трандуилу, едва он выхватил мечи. — Переговорами мы не обойдемся! Ты слышишь его? Чуешь?
— Да! Балрог забрался выше! Пахнет огнем и серой! Я поднимаюсь! Торин наверняка там!
— Ступай, мы очистим галереи, чтобы и наш отряд, и гномы смогли выйти!
Трандуил, Иргиль, Иллуир и Даэмар, который в боевых доспехах всегда тянул как минимум на майа, а также несколько доверенных бойцов прорубились сквозь сонмище неуклюжего и мягкотелого, но очень многочисленного врага выше…
Гномам, которые попадались на пути, эльфы кричали:
— Выходите прочь, выходите к Восточным вратам!
— Где Торин? — спрашивал Трандуил…
«Торин выше».
Выше, еще выше…
Поднимались и опускались мечи; полыхали факелы. Гномы, закованные в доспехи с ног до головы, истинные сыны Дурина, сражались до последнего — но им было не победить. Трандуил и его отряд увидели, как длинным огненным бичом Балрог, повисший на одной из галерей, скинул в бездну трех или четырех бойцов Торина; и гномы, хоть и намеревались сражаться тут до последнего, гибли или теряли надежду, не отступая, но и не сражаясь…