— Ты говоришь о сказке, малыш, — печально выговорил Балин. — О сказке, в которую давно никто не верит…
— Пусть говорит, — сказала Галадриэль. — Если есть хоть какая-то надежда, мы должны знать.
Ори сглотнул.
— Зеркальное озеро. Оно никогда не замерзало, не покрывалось льдом. В нем всегда можно купаться, даже зимой. В Мории трудно с водой, ее собирали в резервуары, выбитые на вершинах скал, от дождя или снега… и оттуда уже направляли по трубам и каналам в города и поселения наугрим, поселения Казад-дума. Высоко над Морией было и чистейшее озеро, которое питали ледники, но после падения Казад-дума, надо предполагать, оно пересохло, так как вытекло все по трубам, проложенным гномами. Их перестали перекрывать, за ними перестали следить. Но воду искали внутри величайших пещер Мории, но находили мало или горькую. Здесь вышло не как в Эреборе. Но была легенда о великой горячей реке, которая течет, сплетаясь, но не смешиваясь, с огненной рекой Балрога — и под землей выходит наружу, в озеро, делая его воды теплыми в любое время года. Эту реку искали, чтобы использовать ее мощь и силу, но отсупали из-за жара, рудных газов и страшной глубины. Только до Заповедной галереи хорошо подготовленным гномам со всем нужным снаряжением спускаться не меньше пяти дней, а теперь, когда часть переходов и балконов разрушена, и дольше… и неизвестно, получится ли… Мория слишком величественна. Но если река есть, ее воды могут вывести наружу Торина… и Владыку Трандуила.
— Если есть, если выживут, если не отравятся газами, если они не лежат там с переломанными костями и не умирают медленно и мучительно… если воды этой реки не сварят любого живого, попавшего в них… — проговорил Балин, и слезинка, теперь уже приличествующая патриарху, стекла по его носу.
— Я должна подумать, — резко сказала Галадриэль. — Подумать. Отдыхайте пока, завтра подойдут обозы с припасами, веревками, факелами. Если за ночь голоса их фэа не затихнут, я пойму, что нам делать.
— Да, — сказал Фили. — Нам отлично помогло бы что-то летающее. Ольва рассказывала о… летательных механизмах… дельтапланах…
Уцелевшие гномы выносили мифрил, который удалось найти или добыть, переплавить и не потерять в последней битве. Халдир давался диву — Мория в очередной раз потрясла мир своими несметными сокровищами, которые казались давно ушедшими в мир легенд. Врата приветственно распахнуты, разбит лагерь… Картинка мирная — казалось, заходи обратно в Казад-дум и располагайся.
Но оставшиеся гномы спорили, их раздирали противоречия.
Галадриэль отправилась к своему шатру. По дороге она столкнулась с Фириэль, бегущей к ближайшему ручью с грудой окровавленного полотна.
Владычица Золотого Леса сцапала помощницу целительницы за рукав и подтянула к себе.
— Если Владыка погибнет… в этом будешь виновна ты. Ты не просто травила Повелительницу Ольву, ты еще и ослабила его мужскую и воинскую мощь. Когда Трандуил вернется, он будет судить и казнить тебя. Если не вернется, это сделаю я, и поверь, он явно милосерднее меня.
***
Летний стан у реки был напоен теплом и запахом цветов.
Эйтар срубил отличный шалаш, который не пропускал даже капель летних дождей. В нем было и просторно, и уютно.
Ветка с наслаждением плавала в широкой реке. В Лихолесье было достаточно озер и прудов, но Андуин оказался чем-то особенным.
Эстель оказался гурманом и ловил раков, сетуя, что нет масла или сметаны сделать достойный соус. Радагаст принес полную ушанку грибов и уверял, что они съедобны. Но, рассудила Ветка, сморчкам и строчкам поздно, белым рано, подозрительных веществ развелось пруд пруди — и маг обедал своими грибами в одиночестве.
Тауриэль медленно приходила в себя. Следующую ночь эллет крепко спала, усыпленная и успокоенная отварами Радагаста.
Ветка тем временем соображала. У них не хватало снаряжения. Для Тауриэль одежда нашлась, но ни у кого из путников, кроме Эстеля, не было ничего сменного или запасного. С оружием также затруднения.
Сет убежал и не возвращался.
Из верховых животных были только орочьи лошадки, которые вообще не соответствовали пока что представлениям Ольвы о том, на чем можно ездить. Ну и Крошка, но строгая маленькая кобылка явно не вывезла бы всех путников, разве что их не слишком богатые в данный момент пожитки.
— Радагаст, — спросила Ветка, — а где бы и как бы разжиться шмотками? Вещами, одеждой? Мы как-то быстро разорились на этом пути.
— А куда вам идти? Деву подобрали, ну и возвращайтесь к себе в Лихолесье, — буркнул маг. — Что до меня, то и я пойду по своим делам. Слишком уж надолго я покинул Росгобел.
— Как скажешь, вам, магам, никто не указ, — улыбнулась Ольва.
— Отойдите от Андуина. Пойдут по харадскому тракту торговцы, возьмете у них и одежды, и оружия, — сказал Радагаст. — Только ходят разные. Если поймут, что у вас есть гномьи каменья, нападут и все отнимут. А я пересеку дорогу и вернусь к себе. Не могу я подолгу отсутствовать, мне лес свой надо блюсти.
— У орков могли быть неплохие вещи из награбленного, — сказал Эстель. — Там все затянулось травой, но проверить могу сходить. Не все маг похоронил под землю.
— Награбленное, — поморщилась Ольва. — Сходи, лучше, чем ничего…
В кустах затрещало и на поляну выломились два жеребца, гнедой и белый. На круглом крупе белого отчетливо был виден отпечаток мощных челюстей и несколько чувствительных, но неопасных царапин — когда хотели не съесть, а напугать.
Ветка вскочила.
— О! Сет прислал себе замену! Только куда же он сам умчался-то…
— А где мы с лошадей снаряжение срезали? — поднялся Эйтар. — Уж два комплекта годных я соберу… Повелительница, ты не передумала переплывать Андуин? Идем дальше, или, может, вернемся?
— Я не пойду в Лес, — сказала Тауриэль. — Теперь не пойду.
— А куда?
— Думала с вами. До Ривенделла.
— А в Морию? — задала вопрос, который давно вертелся у нее на языке, Ветка.
— К Кили я не вернусь. Не спрашивай и не уговаривай. Нет.
— Я, видно, одна такая толстокожая, что смогла, — буркнула Ольва. — И, как видно, не следовало этого делать, потому что все равно неприлично. Особенно когда все знают. Ладно. Тебе жить, тебе решать.
Все путники с удовольствием наслаждались остановкой. Эстель без малейшей брезгливости собрал из снаряжения орков то, что могло пригодиться для жеребцов, отмыл и отстирал то, что могло пригодиться им самим. Трупы после заклинаний Радагаста уже давно втянулись корнями в землю, а вот вещи лишь забила высокая трава. И да, отряд дезертиров и грабителей тащил с собой немало полезного.
Радагаст запряг своих ушастых и удалился, не попрощавшись.
Вечером Эйтар пришел к Ветке. Улучил момент, когда та была одна, а Тауриэль с Эстелем готовили на огне мясо.
— Повелительница, я уважаю твое желание путешествовать. И уважаю решение Тауриэль не возвращаться ни в Лихолесье, ни к мужу. Но все же — не было бы сейчас разумным пойти назад? Да, мы собрали все необходимое для продолжения пути. И твой варг пригнал сюда лошадей, они, видимо, так и брели невдалеке за Крошкой Эстеля. Она очень строгая кобыла. Но, может, ты поговоришь со мной о том, что ты сейчас думаешь?
Ветка помялась. Откровенничать с Эйтаром она не привыкла, обычно на этом месте был Мэглин. Но…
— Хорошо. Во-первых, еще раз благодарю тебя за Тауриэль. Во-вторых, я рада, что ты догнал нас. Я действительно рада тебе. В-третьих… после того, как я заболела, после того, как выяснилось название этой отравы орочьей, я могу думать только о Сауроне. И ни о чем, кроме. Трандуил ни одним словом не лгал мне, когда говорил, что Лихолесье — это убежище. И как только я высунулась из Пущи, я поняла, до какой степени. Там, дома, когда я была обижена, мне все представлялось иначе. Что орки, убийства, войны — что это все было только вокруг меня, из-за меня, из-за магии Саурона, которой больше нет… так хотелось в это верить. А оно есть и совершенно отдельно от меня, оказывается. А я хотела безопасных дорог, новых впечатлений, встреч со старыми друзьями.