Эйтар был к вечеру приторможен и Ольве пришлось отправить его наверх прямым приказом. Телохранитель забился поглубже и лежал там очень тихо. Хотя по всем протоколам он должен был бы занять место с краешку подобного «убежища» и всю ночь лежать с мечом наголо.
— Послушай, — прошептала Ветка, — я поговорю завтра с Тауриэль.
— Не надо, — чуть ожил Эйтар. — Она права. Просто я уже слишком много всего… подумал. Что мы будем вместе, что мне надо ехать искать принца Кили и обьяснять ему все. Зачем, почему она позвала меня второй и третий раз? У эльфов так не бывает…
— Почти не бывает. Я тоже читала ваши легенды, хотя и не так подробно. Иногда случается. Не могу вспомнить, какой-то там король древности… и его жена, которая полюбила другого короля и ммм… возлегла с ним. Что-то такое. А Тауриэль… и ты… то есть один раз сошел нормально, а второй и третий уже не относились к последствиям беды, и именно они заставили тебя что-то думать, на что-то надеяться?..
— Разумеется. Это без зелья, была ее добрая воля.
— Ты же слышишь, — сказала Ветка. — Она счастлива. Она что-то поняла для себя… определила. Она спасена. Она везука, мы могли бы мимо и не ехать, на все воля Эру, понимаешь? И, Эйтар, твоя добрая воля тут тоже присутствовала. Она звала — ты шел. И это хорошо. А насчет зелья… я Саурону не доверяю вот вообще ничуть. Может быть и пролонгированный эффект. Она уже не умирает, но живет иначе. В искажении. Я на себе знаю, как это на самом деле недалеко… и как надо с этим бороться. И чем.
— Тауриэль хорошо поет… когда поет.
— Эти вот песнопения… не означают же они, что она там наточит кинжальчик и прирежет себя? — спросила Ветка. Тема самоубийства эллет ее не оставляла в покое.
— Н-не думаю…
Ольва свесилась с кровати.
— Эстель. Пойди, пожалуйста, к принцессе. Будь вблизи нее, так, чтобы ее видеть. Если нужно, до утра. Хорошо?
Нуменорец легко встал, кивнул, накинул плащ и исчез за дверью.
Ветка смотрела на телохранителя и примечала.
Вздрагивают веки — воин мысленно плакал, как умеют делать эльфы. Мышцы у шеи напряглись жгутами, вся боль сейчас здесь. Плечи, даже лежа, подтянуты вверх — маленький мальчик внутри этого высоченного крепкого мужчины, которому пара тысяч или сколько там лет, защищался. Ну и ягодицы тоже подобраны — ощущает себя… использованным?..
— Ты любишь кого-нибудь?
Эйтар вскинул ресницы и долго смотрел на Ветку. Как-то очень долго. Ему надо было решить, доверяет ли он ей. Он знал о ней все, что только возможно, но не был готов впускать ее в свой мир. Их отношения госпожи и телохранителя очень долго были невзаимными.
— Думаю, что да. Понял это в Дейле…
— О!
— Я люблю без ответа, Повелительница. И так как знаю ее с детства, не сразу понял это. Очень рано полюбил, это трудно было осознать, став взрослым. Отделить от детских воспоминаний, воспоминаний радости и света. Но она не любит меня.
— Синувир… Тиллинель?
— Да.
— А она?.. Владыка, да?
Эйтар помолчал. Затем тихо сказал:
— Случившееся все же прекрасно. Я не говорю об орках, конечно. И это… меняет, Ольва. Этого никто не поймет, пока не… просто поверь мне, эльфу.
Ветка чуть не хлопнула себя ладонью по глупой голове.
— Это же у тебя было впервые?
— Да, — и очень тихо, но сердито добавил:
— Ты еще уточни, как я справился…
— Мне не надо уточнять. Мне достаточно того, что я слышу, как поет Тауриэль, — строго выговорила Ветка. — Женщина, которая осталась несчастной, не поет. И мне надо, чтобы ты жил и гордился. И радовался. Я очень горжусь тобой и… ты прости меня… только тут поняла, какой ты замечательный. И как я рада, что ты у меня есть. Вот правда.
«Я так привыкла к Ри и Мэглину, что перестала держать в голове тему эльфийских девственников… тоже мне, Повелительница — балрог, внимательнее надо быть!»
Эйтар смотрел спокойно, улыбался. Ничего не ответил и не распахнул душу. Определенно был рад, но… головой.
Ветке стало досадно. И одновременно она вспомнила, какими именно словами Трандуил «назначал» к ней Эйтара — видимо, знал это его свойство оберегать себя внутреннего, удерживать границы.
«Ну что же, так тоже можно», — подумала Ветка и в ужасе подпрыгнула.
— Ты что? — подпрыгнул за ней Эйтар и долбанулся головой о пыльную балку. — Что такое?
Ветка озиралась, разглядывая комнату, на которую ложились алые отблески гаснущего огня из камина. Схватилась за кинжал, потом за эреборскую бляху на шее, потом за перстень, который сделал для нее Трандуил и который она никогда не снимала…
— Ты… ты ничего не слышал?
— Я уже какое-то время что-то слышу, поэтому и зову тебя домой, — сказал Эйтар.
Ветка спрыгнула с полки, выскочила под дождь. Стояла, растягивая ворот рубахи, чтобы летний дождь стекал по шее, лицу, груди; ловила дождинки ртом.
— Случилось что-то плохое, Эйтар. Возможно, Враг нашел меня. Я почти не думала о такой возможности. Я думала о себе и своей обиде. Я уже второй раз… слышу его голос в себе…
— Можно вернуться, прямо сейчас. Оставим Тауриэль с Эстелем, им ничего не грозит. И даже если что-то… потребуется Тауриэль, дунадайн будет рядом, он сказал мне. Или, если опасность близко, можно войти в Великую реку и отправиться на тот берег. Андуин смывает все магические следы, стирает любые метки…
— Да нет… все хорошо… наверное… — Ветку трясло, она невольно начала плакать, поскуливать, промокнув до нитки.
Из темноты явился Эстель.
— Тауриэль спит. Я нужен вам здесь?
— Нет, — спокойно сказал Эйтар. — Иди к Тауриэль и оберегай ее. Если мы уйдем до утра, значит, так было надо. Вы просто продолжите путь к Ривенделлу.
Эстель внимательно поглядел на госпожу и телохранителя.
— Хорошо. Было честью делить с вами путь, костер и пищу.
Юноша ушел, а Эйтар затащил Ветку в дом.
— Что-то произошло… куда-то надо бежать, кого-то спасать, — бормотала Ольва. — Дура я, дура…
— Есть немного, — сказал Эйтар… и вот тут, после такого признания, Ветка, наконец, поняла, что к безграничной верности этого эльфа прибавилась еще и симпатия в ее адрес.
Но это не успокоило ее и в данный момент было неважно.
— Раздевайся. Надо переодеться. Ты еще недавно плохо себя чувствовала. Жар… он может вернуться, так сказал старый маг.
У Ветки двоилось и троилось в глазах, сознание плыло. Отблески камина сделались словно плотнее, а летний гром рокотал чьим-то страшным голосом.
— Огонь и вода… огонь и вода… так тоже можно, так тоже…
Черное и красное ложилось на стены пылающими рунами, и текла непроглядная река, в которую нельзя было войти, и хлопали туманные, дымные крылья…
Она сама не заметила, когда начала бредить. И да, долгое время она была избавлена даже от малого страха — слишком было все надежно, красиво, удобно, радостно, светло. Орки были отвратительны, но у Ольвы не возникло даже каких-то сомнений, что они победят, в том числе и огромных скальных. Эйтар применил любимый прием эльфийских лучников — встал и просто быстро перестрелял в упор…
А такого страха, который хватал изнутри ледяной рукой, который уничтожал саму способность сохранять хладнокровие, Ветка не испытывала уже десять лет.
И вот он, как никуда не девался.
Ветка металась, отбивалась от сильных теплых рук, которые ее раздевали, стаскивали с тела мокрое. Стонала, даже скорее пищала, ощущая, как из тела уходит сытое и спокойное благополучие, бережно взращенное в Пуще Трандуилом, и снова вызволяется на свет дикое создание, которое когда-то явилось в этот дом к стареньким гномам на постой, лютой зимой, с орочьим черным мечом и драгоценной волчицей…