Трандуил шаг за шагом, точно был в родном Сумеречье, поднялся на импровизированный трон и откинулся на раскаленную спинку. И все же подлокотники поддерживали локти — и в целом было удобно. Ноги дрожали, нестерпимый жар отбирал последние силы. Трандуил убедился, что сидение это достаточно надежно удержит его, если он лишится сознания.
— Вода, пища… мягкие меха и ткани… — проворчал Балрог. — Прохлада… мне проще тебя заколдовать. Заклятье Хрустального принца подойдет.
— Что это такое?
— Ты будешь словно окован хрусталем. Ты сможешь немного поворачивать голову и разговаривать. Твое тело не будет ни в чем нуждаться. Снаружи… снаружи ты будешь выглядеть, как статуя.
— Какое неприятное для эльфа положение. Скажи… ты любишь красоту. Давно ли ты потерял очи? И как все же мне обращаться к тебе?
— Я еще видел победу над Гондолином… и то, как был повержен его последний истинный рыцарь. Ваш рыцарь. Вот он был почти равен нам, сотворенным по образу Мелькора. Позже эльфы сумели опрокинуть на меня огромный обломок скалы, один мой глаз потерялся, другой был расколот. А я сам по подземным рекам лавы пришел сюда, полагая, что в этих чертогах тьмы и огня останусь недоступен. Однако явились гномы.
— Отчего ты ненавидишь их больше, чем эльфов?
— Они раздражают. С эльфами всегда было приятно воевать… на равных. Почти на равных. Понимая, что ты все же много сильнее.
— Так себе удовольствие, — выговорит Трандуил. — Бороться с заведомо слабым противником, кем бы он ни был. Твой лик прекрасен. Что заставляет тебя носить рогатый шлем?
— Волшебные шлемы Мелькор собственноручно сотворил для каждого из валараукар. Они защищают нас в бою и преумножают многократно волшебную мощь, срастаясь с телом. Но иногда утомляют, ибо сделаны из истинных жил Арды и очень тяжелы. Скажи, известно ли в мире о других балрогах?
— Нет. Известно, что здесь, в Мории, живет последний из вас. Тебя называют Проклятием Дурина.
— Дурин, Дурин… не знаю, кто это. Мое имя Гротмор.
— Один из гномов, — Трандуил развалился в кресле свободее. — Ничего особенного. Не утруждайся запоминанием их имен. Я и сам не особенно утруждаюсь.
«Я хочу жить».
«Я погибну от жары».
«У меня есть меч».
«Когда он без шлема, я могу попытаться».
«Торин бросил мне кольчугу из мифрила».
«Река с черной водой не так далеко».
— Ладно, — проворчал Балрог. — Будет тебе убежище от жара, вода и пища. Сделка есть сделка. Ты учтив… образован. Как король ты ничто, раз ты здесь. И как воин против меня ничто. Но говорить ты умеешь.
Трандуил улыбнулся уголками губ. Он знал, что столь малое движение балрог не услышит. И знал, что может очаровывать голосом, меняя малейшие нюансы тембра и произношения.
Вечность обещала быть любопытной.
— И у меня для тебя новость, лорд Гротмор. Глорфиндейл жив и он с эльдар. Сейчас он призван мной и возглавляет мои войска.
— Ты назвал это имя! — загрохотал балрог. — Зачем ты назвал его? Как он жив! Я видел, как он был убит…
— Смерть — такая относительная штука, — отчеканил Трандуил. — Хочешь узнать, как и почему рыцарь Гондолина вернулся? Придумай, как мне попить… и устроиться поудобнее, иначе я испекусь.
— Я закую тебя в хрусталь!
— А я откажусь говорить! Это будет в моей власти, валарука!
Балрог вскочил, сжимая и разжимая огромные ладони.
— Хочешь сказаний? Хочешь узнать, что же происходило наверху все эти столетия? Исполняй условия договора. Сохрани меня живым!
***
Торин, едва успевший швырнуть Трандуилу мифриловую кольчугу, поднял голову. Он лежал на одной из самых нижних, но все же галерей Мории — одной их тех, которые он лично проходил, когда наугрим выбирали чертоги для себя, для возрождения Казад-дума.
Это было место, прилично удаленное от Восточных врат Мории, но известное — и это уже были галереи наугрим, и сюда уже немного, но достигал свет из верхних пещер Мории.
Торин поднес руку к лицу — по краям раны блестело нечто серебристое.
Торин от души выругался на всех доступных ему языках, и, не мешкая, бросился наверх. Подъем был не из простых, гоблины не исключались, времени терять было никак нельзя.
***
Наконец, было достигнуто полное единодушие. Гномы решили не разделяться и единым караваном следовать в Эребор. Сыграло большую роль и то, что, даже если бы подходящая новая гора и новая пещера обнаружились бы, обживаться заново с нуля все же большинству не захотелось. Снова вырубать комнаты и переходы, налаживать водопровод, с нуля строить печи… народ Дурина, а также Торина и Балина, захотел вернуться домой вместе со всеми добытыми сокровищами.
Напоследок Фили и Кили отвоевали право спуститься вниз еще раз, покричать. Договорились, что спускаться они будут не дольше одного дня… и если не вернутся на четвертый, то на пятый караван под предводительством Ори двинется в путь, а там дальше — как Махал решит.
С племянниками Торина вызвались еще три гнома, а также эльфы — Иргиль, Даэмар, Иллуир, Халдир. Эльфы приготовили заговоренных светильников, гномы факелов, все вместе прочных веревок, и спуск начался.
И ровно на излете оговоренного дня спасательный отряд нашел ободранного, окровавленного Торина, решительно поднимавшегося наверх.
***
— Каждое слово, сказанное узбадом — истина, — выговорила Галадриэль. — И я понимаю теперь, почему не слышу фэа Трандуила, находящегося в плену у такого могущественного существа.
— Никто и никогда не пел и не писал о том, что Аркенстон — глаз балрога, — сказал Келеборн. — Чудеса и древние легенды снова оживают.
— Нельзя давать ему глаз, — с мукой в голосе произнес Иргиль. — С глазом он, возможно, пожелает… присоединиться к Саурону, и тем самым…
— Нарушит Равновесие, — вздохнула Галадриэль.
— Мы должны пожертвовать нашим Владыкой? — спросил Иллуир. — Кто из эльфов и когда бы поступил так?
— Я решил так, — прорычал Торин. — Мы вернемся в Морию. Я понял, что гномы несказанно раздражают эту тварь, и понял чем. Надо отвлекать его, надо воевать. Надо, чтобы он отстал от Трандуила хоть ненадолго. Не буду врать, вашему Владыке там паршиво, но не зря же вокруг него ходит столько легенд. И боец он хоть куда, и маг. Я не дурак жертвовать собой, но если Трандуил бежит… а для этого ему надо дать шанс… балрог обещал не лишать жизни и меня. Сказал, поскольку это невозможно, бежать оттуда… таким будет условие сделки.
— Сделки нарушаются, — сказала Галадриэль.
— Нельзя его бросить там. Во тьме. В огне. Никто так не делает, — рявкнул Торин. — Народы гибнут за своих владык, так что же, отряхнуть руки и пойти прочь? Я-то могу дожить оставшуюся мне жизнь, но буду ли я при этом жив? Предателям не место ни под этим небом, ни под сводами наших пещер!
— Ты сможешь найти туда путь? — спросил Даэмар. — Может, послать подмогу… позвать Глорфиндейла… он знает, как такое убивать.
— Нет туда дороги. Это магическое убежище самого Балрога, где-то у двух рек. Спускаться туда мы будем только месяц, и то если повезет, а у корней горы блуждать и того дольше. Там нет ничего, что позволит продержаться, а вода закончится на половине спуска. И Глорфиндейл, если я правильно понимаю, смог только сам погибнуть вместе с Балрогом.
— Можно направить рудничный газ и взорвать гору у Зеркального озера, — сказал Фили. — Вода пойдет в подземелья Мории и затушит огненную реку…
— Будет взрыв и землетрясение, которое достанет до Лориена, — проговорил Торин. — Андуин выйдет из берегов, и Мория так изгрызла скалы, что они обрушатся и навсегда похоронят не только Трандуила и балрога, но и еще Махал знает кого. Но мне нравится ход твоих мыслей, думай еще.
— Что ты предлагаешь?
— Все то же самое. Гномы возвращаются в Морию и начинают беспокоить тварь. Я беру пару всадников… и несусь искать Ольву Льюэнь.
— Неожиданно, — сказала Галадриэль. — Но да, и я знаю, что Аркенстон у нее. Положим, мы выменяем Владыку на глаз чудовища. Положим, он даже отпустит пленника и менщиков. Что потом делать Средиземью? Лориену? Сколько гнева и злости накопилось в детище Мелькора?