— Я считала, что я очень плохая, грязная. Поэтому убегала, хотела стать разведчиком Дальних Пустошей, даже с Глорфиндейлом просилась в его странствия. В ответ он сказал мне, что мне еще надо стать собой, а он в основном сидит в своей лачуге в Ривенделле и пьет, если не нужно ехать на подвиг. И это его выбор сейчас. И компания ему не требуется…
Эйтар и Ольва молчали.
— Я правда влюбилась в Кили. Еще и потому, что он… наугрим. И принц. Стать принцессой Эребора… а не просто… быть какой-то… это все так… заводило. И еще я подумала, что могу избавить Лес от себя. И себя — от себя. Правила и обычаи эльфов давили и давят на меня, как каменная плита… и все эти дела, сватовство, свадьба, Полуденный приют… правда заняло меня на время — и дало радость. Но… я не смогла стать гномкой… и там своих правил оказалось предостаточно…
— А не выйдет избавиться от себя, — сказала Ветка. — Тебе с этим жить, и Тауриэль, это совсем неплохо, разобраться наконец. Но тебе точно стоит, это оставаться все же другом — друзьям, помнить самые главные обязанности, быть честной с собой. Кили будет больно, но он поймет. Он сам многократно предпочитал долг — любви. А ты предпочтешь любви и долгу — себя. Так тоже можно. Но это надо понимать и идти к такому с открытыми глазами и открытым сердцем. Ты понимаешь, что, например, Эйтар уже готов был тягаться за тебя с Кили? Что он принял тебя?
Тауриэль вскинула взгляд на стражника. На лбу ее нарисовалась скорбная морщинка.
— Прости меня… и спасибо тебе. Ты…
Эйтар сделал неопределеное движение головой и Тауриэль не договорила, подчиняясь его невысказанной просьбе — не ворошить.
— Он хорош, — озвучила Ольва. — И он — друг.
— А ты… ты сама… с Мэглином?..
— Нет. Ни с кем и никогда, только моя цветущая весна. И темный майа… но это, мне кажется, видело все Средиземье.
— А я думала…
— А ты не думай. Надо просто спросить.
Мысленно Ветка в этот момент била себя в лоб кулаком. Какие мы все умные, задним числом — или когда поучаем других!
— Даже не меня спросить. Самого Мэглина.
— А Аннатар…
Ветка ощутила себя на совсем тонком льду и подумала, что только крайняя честность позволит ей сейчас вытянуть Тауриэль…
Эйтар не дышал. Происходящее, такие разговоры, были для него, даже знающего все, чрезмерны.
Ветка заговорила очень осторожно.
— Он бог все-таки… майа. Он прекрасен и совершенно омерзителен в его стремлении властвовать и подчинить все. Если бы в нем не было величия, он не набрал бы такое могущество. Он страдает по красоте — но сам не может ее создать. Он страдает по любви — но сам может вызвать только страх и отвращение. Он страдает по акту творения — но не может стать отцом… или сотворить нечто достойное. Орки — его дети, орки — его творчество. Его сила. Его максимум. И он понимает, что это очень сильно не дотягивает до того, чего он желает. Он желает всем собой… это желание очень ощутимо, Тауриэль. Да, мне иногда было хорошо с ним, хорошо так, что я вставала на очень опасную грань. Потом тошнило от этого. Потом я ненавидела его и хорошо уже не было, только больно. Но было одно, что провело меня через все это.
Эйтар кивнул. Он уже давно все понял.
Тауриэль слушала очень жадно.
— Любовь.
Ветка помолчала.
— Любовь к сыну. Любовь к мужчине, который был его отцом. Только это.
Тауриэль смотрела в свою чашку.
— Значит, я все же пока не любила… только влюблялась.
— И твое время придет, — мягко сказала Ветка. — Я нашла любовь, когда совсем вычеркнула саму возможность любить из своей жизни.
— А Торин?..
Вот балрог, так надеялась, что она не спросит…
Но и тут придется быть честной.
— Была влюблена. Так, что почти теряла сознание, Тауриэль.
— И все равно не…
— Нет. Но именно потому, что это чувство было… и было сильным… мы и сидим здесь сейчас, — подытожила Ветка и подняла голову выше. — Потому что я не смогла его скрыть или забыть. Потому что Ри знал.
Эйтар и Тауриэль сорвались с мест одновременно, бросились к Ветке обняли ее с двух сторон. Эйтар дрожал, крепко сжимая Повелительницу, а Тауриэль расплакалась.
— А я… а мне… это такая ерунда — со мной…
— Тауриэль, — сказала Ветка. — Никогда не сравнивай. Но ты знаешь, да, похоже. Твоя история делается похожей на мою. В… миниатюре, слава валар. Не надо полную программу. Цени свое и не рань себя. Будь счастлива, ты сама можешь стать счастливой, найти свое счастье, распознать рано или поздно, в ком или в чем оно. Поговори с твоим гномом… с Кили. Найди своего эльфа, своего принца… Леголаса. Ищи правильные слова, чтобы объяснить, что ты чувствуешь. Определяйся. Это неважно, что только сейчас. Все равно это твоя жизнь, она у тебя здесь — в Средиземье — одна.
Все трое расцепили обьятия, и напряжение, висевшее в стареньком гномском доме, наконец, растаяло, сменившись пониманием и любовью.
Вошел Эстель, сбросил с головы мокрый капюшон — дождь снова шел.
— На расстоянии четырех полетов стрелы отсюда, — отрывисто сказал он, — с юга на север вдоль Андуина идет большой отряд орков. Это не сборная шайка, регулярные войска, хорошо обученные и в походном строю. Не затапливали пока?.. Ни в коем случае, никакого дыма. Сейчас собираем всех животных, вьюки, и надо переправляться. Возможно, это отряд в помощь Дол Гулдуру, возможно, в иное место. Никто сейчас не проберется в Эрин Гален. Да и, я думаю, разведчики лорда Глорфиндейла уже все знают. А вот нам не поздоровится, если мы попадемся в поле зрения. Вы все выяснили?
— Все, — сказала Ольва. — Вот и подсказка Эру. Собираемся.
Кони были навьючены очень быстро. Крошка волновалась и принюхивалась к дождю, задирая вверх морду, точно высматривала что-то за тучами.
— Мы перейдем по песчаной косе, сколь получится, — сказал Эстель. — Дальше надо будет плыть, и поплывем намного ниже, чем просто на другой берег. Ирисы цветут, мы не ошибемся даже в дожде и сумерках. Посередине Ирисной долины течет небольшая речка с плотным песчаным дном, по ней мы пройдем до ее верховий — она вытекает из Мглистых гор. Если не отвлекаться, этот путь на двое суток, почти без сна и без огня. Дальше мы возьмем правее и поищем древний путь в Ривенделл через Мглистые горы.
Эстель выпил чашку воды и продолжил.
— Но если тебе, Ольва, и твоему телохранителю предпочтительнее попасть в Лотлориен, вы можете спустится по течению Андуина вниз. Берегитесь бурунов. Когда закончатся заросли ирисов, пойдут отмели с той стороны, и там уже может иногда ходить лориенская стража. Но это не точно. В Лориен попасть просто — надо лишь идти дальше вдоль Андуина по течению. Это примерно день, два.
— Что же… — сказала Ольва. — Мы тогда заберем жеребцов, Эстель. Вы с Тауриэль возьмите на Крошку все, что вам потребуется в Ирисной долине. Вперед.
Ветка взяла повод Геста, Эйтар — белого роханского коня. Тауриэль запахнулась в плащ, Эстель позвал Крошку тихим, почти неслышным свистом…
Путники вышли на улицу, под моросящий дождик, чтобы пройти к песчаным отмелям бродов и начать переправу через Великую реку.
И тут Эйтар вздрогнул и схватил Ветку за рукав.
В вышине, между тучами, стираемый серыми клубами дождевой воды, двигался крылатый силуэт. Нечто темное и могучее летело под самыми тучами, беззвучно, бесстрашно; нечто, не похожее на что-либо живое этого мира.
Только на мертвое…
— Дракон, — в ужасе прошептала Ветка…
И путники, и их лошади замерли в широком дворе брошенного десять лет назад, умершего Летнебродья. Не дымили трубы, лошади в предельном страхе не издавали не звука, заложив уши и замерев. Не двигались и эльфы с людьми.
Силуэт сделал круг над Летним Бродом и удалился через Андуин в мокрую мглу.
— Это… это?..
— Это не дракон, — напряженно сказал Эстель. — Но очень похож. Оно… это… оно намного меньше дракона. Легенды гласят, что кроме рамалоков и Великих Орлов, в незапамятные времена были и какие-то еще черные твари, способные летать.