— Нарсиль твой по праву, Арагорн, сын Араторна. Ты всегда будешь желанным гостем в Ривенделле, где тебя растили, как сына. Но дороги ожидают тебя: отдохни и отправляйся в путь чтобы приблизить грядущее. И помни о том, кто ты есть.
Когда Ветка вернулась в покои, которые назначил ей Элронд, то увидела (и не поверила своим глазам) на страже около ее палат Лантира. Взор блистал, синий плащ богато стекал до пола.
— А что ты тут делаешь, зайчик?
Нолдо вспыхнул.
— Эйтар отдыхает. Я встал на стражу, потому что негоже Повелительнице Пущи шля… оставаться без должного почета.
— А почему ко мне, а не к допустим Леголасу?
— Леголас здесь свой и принят давно. А ты гостья. Не знаешь этикет, подучи. Но ты не переживай, как только Эйтар отдохнет, я отсюда с великой радостью уйду.
— Ты, помнится, разок стоял на… страже у моей спальни, в Эреборе? — лукаво спросила Ветка, которую вдруг обуяла жажда чуток пошутить.
Уши Лантира оттопырились.
— Желаешь напомнить мне о том темном колдовстве?
— Ну не такое уж оно было и темное, — сказала Ольва. — Я вот думаю, может, тебя поцеловать? Эйтара поцеловала, он не умер.
И скрылась за дверью спальни.
— Повелительница Пущи заигрывает со своей стражей, — задумчиво сказал Элронд на другом конце коридора.
Ветка, которой не спалось, в ночи прислушивалась к смене своего караула. Лантир, кажется, пытался то ли пожаловаться Эйтару, то ли что-то у него выспросить.
***
После того, как Галадриэль получила письмо от Элронда, прискакал и другой всадник — с посланием от Ольвы Льюэнь.
Галадриэль прочитала — и поняла, что Торин Дубощит не ошибся, выбирая путь, куда скакать. Также поняла, что ее собственный посланник, сообщающий о том, что случилось с Трандуилом, не достиг пока цели — просто потому, что гонец Ольвы приехал на лошади, накормленной гончим листом.
По просьбе Балина, для него начали строить гробницу в чертогах Мазарбул. Очень тихо, тесали камень снаружи, выбивали надпись; Фили и слышать не хотел о том, что Балина подстерегает тут конец… но пожелания Балина все же выполнили. Отрицать его возраст уже никто не мог; старый гном почти не вставал с небольшого креслица, полностью укрытого шкурами.
Вскорости прибыл и Саруман. Белый маг, призванный обсудить ситуацию с балрогом, теперь путешествовал в повозке, а лошадей он приноровился подстегивать так, что они могли дать фору меарас. Правда, после этого не жили долго. Саруман был недоволен тем, что его потревожили, а также тем, что принимают его во временном лагере без должных удобств. Все же выслушал историю про Торина и Трандуила, заметил, что один на один с балрогом никто не сладит, и отправился отдыхать.
Торин и его небольшой отряд торопили лошадей, чтобы скорее выехать на перевал, на тайную дорогу к Ривенделлу. Торин был молчалив. На привалах он рассматривал свои крепкие руки, гляделся в отшлифованный доспех — и ему все казалось, что глаза, ногти, зубы, все приобрело отблеск серебра.
— Дядя, — спросил его Кили. — Ты боишься, что умрешь? Что сам сделаешься балрогом? Что смущает тебя?
— Смерти я не боюсь давно, иначе не вышел бы никуда из Эребора. Балрогом… — Торин усмехнулся. — Балрогом делает не мифрил. Балрогом каждый делает себя сам. Так что нет.
— Встречи с Ольвой?
— Я думаю, — неспешно выговорил Торин Дубощит, — что долгие годы потратил на скитания. Затем удача улыбнулась мне… нам, народу Дурина. А я профукал эту удачу, своими руками подарил ее Даину. Я думаю, что если это все закончится как-то благополучно, я отправлюсь в Эребор и сделаю все, чтобы вернуть власть.
— Я буду с тобой, дядя. Только надо отыскать Тауриэль, как-то не верится мне, что она сидит в Дейле, — грустно сказала Кили. — Такая была хорошая затея с Полуденным приютом.
— Гостиный двор не устоял перед орками. Отстроишь заново, взяв больше воинов. Или… придумаем, где вам жить. Я не присматривался к твоей рыженькой. Она хороший воин. Надеюсь, и жена хорошая, — Торин пихнул племянника локтем. — Все же она теперь наша принцесса.
— Ну да… только мне кажется, она не счастлива со мной, — тихо сказал Кили. — Боялся себе в этом признаться. Потом вспомнил, как матушка обьясняла ей, зачем гному жена. И как Тауриэль слушала. Лучше бы я ее вовсе не приводил в Эребор. Встречались бы где-нибудь…
— Так ты от этих мыслей в Морию воевать пошел?
— Ну да…
— Ольву найдем, — решительно проговорил Торин. — И Тауриэль найдем. Есть в твоей рыженькой то же, что и в Ольве есть. Беспокойство какое-то, жажда. Обеих отыщем. И все у нас будет хорошо, парень. Вернемся в Эребор. Разберемся с Даином. Жаль лет, которые я отдал за пару повозок с мифрилом. А теперь надо еще побратима выручать…
— Кого?
— Это я так. Оговорился. Трандуила, кого же еще.
— Дядя…
— Не брошу я его там, — тихо сказал Торин и лег, завернувшись в волчью шкуру. — Не найду Аркенстон, сам на этого балрога пойду.
— Что-то новое…
— Новое, старое… спи уже. Нам до Ривенделла еще скакать и скакать. Надо отдохнуть.
На следующий день гномы и эльфы настигли гонца Галадриэль к Элронду — его лошадь поломала ногу в кротовине, и, упав, придавила и ушибла эльфа. Ему помогли и на одной из запасных лошадей отправили назад; Торин забрал письмо, чтобы доставить его самому.
***
Эстель, после получения своего имени и своей судьбы, уснуть не мог, долго гулял с Арвен по темным галереям Ривенделла и его подвесным садам. До тех пор, пока леди не напомнили о приличиях и слишком позднем часе.
Леголас же отправился побеседовать с Тауриэль и говорили они долго.
Сперва говорили в саду, а затем, так уж вышло, ушли посидеть перед камином в покоях Зеленолиста.
Тауриэль не скрывала своих мыслей и того, что случилось, о пленении и об орках. Разве что умолчала, сколько раз и почему Эйтар ее спасал.
Говорила о Келебриан. Об Ольве.
Сказала Тауриэль и о том, что искала встречи с ним, жаждала ее. И как хотела бы утолить эту жажду…
— Кили не будет противиться нашему союзу, — сказал ей принц. — Я всегда просил тебя стать моей женой, прошу и сейчас. Нет ничего проще объявить ошибкой то, что ошибкой и является. А если будет противиться…
— Это потом, Леголас, — сказала Тауриэль. — А сегодня… мы вместе. Смотри, какая ночь. — И положила ладонь на грудь эльда.
Леголас взял ее руку и поцеловал пальцы.
…- Лорд…
Элронд отвлекся от карт и свитков.
— Вы должны знать, лорд. Одна из гостий…
— Ольва, — уверенно проговорил лорд Элронд.
— Вовсе нет. Принцесса Эребора ночевала сегодня в покоях Леголаса Зеленолиста.
Элронд подумал.
— Не говори никому. Все равно это Ольва. Пока она не появилась, такого не происходило. Я поговорю с принцем. Негоже ронять честь Трандуила и Эрин Ласгален, равно как и Эребора. Что Арвен?
— Ушла спать, мой лорд, но лишь после напоминания. Гуляла с Эстелем.
— Надо сказать Арагорну, чтобы быстрее выходил на назначенную ему тропу, — задумчиво сказал Элронд. — Нам не нужно такого здесь, в Ривенделле. Повелительница Ольва… я надеюсь… уж чтобы дополнить разгул бесчестья и беспредела… не позвала к себе в покои своего телохранителя?
— Нет, лорд. Лаиквенди сменил нолдо, тот ушел спать. Лесной эльф стоит на страже со всем почтением.
— Слава валар, я уже жду чего угодно. Еще меня мучает тревога… я чувствую, что собирается Белый Совет. И думаю, в самое ближайшее время будут новости от леди Галадриэль либо от Трандуила либо от истари. И это будут не добрые вести. В чем-то надменный нолдо прав — когда Льюэнь в пути, добра не жди.
========== Глава 26. Морн ==========
Эйтар на самом деле вовсе не стоял на страже, а, когда неприметный эльф, видимо, собиравший какие-то сведения для лорда Элронда, ушел, бочком просочился в опочивальню, выделенную супруге Трандуила Орофериона.
Когда-то много лет назад, когда на страже возле покоев Владыки стоял Мэглин, случилось непоправимое.