— Здесь был Даня, Даниил Анариндил, — снова обратилась к главному Галадриэль. — Его фэа я слышала так отчетливо… он спасал отца и звал благие силы на помощь… но самого Трандуила я так и не расслышала. Кто знает, что могло случиться с ним…
— Не слышно фэа ни отца, ни ребенка, — важно выговорил Саруман; все время, пока в шатре здоровались и разговаривали, он вкусно доедал жареную куропатку. — Уж конечно, два таких великих мага, как я и леди Галадриэль, не пропустили бы такую мощь, как Трандуил. И уж конечно, не следует злить такую силу, как балрог. Мы же не желаем великих горестей Средиземью? Кто знает, какой гнев он, раненый, обрушил бы на Лориен в первую очередь, ибо Золотой Лес ближе всего к Восточным вратам. И я, как старейший здесь, готов взять Аркенстон и исполнить договор. Если Владыка у балрога и в магическом сне, то понятно, отчего мы его не слышим. И тогда, получив камень, он вернет Трандуила. Что же до его отпрыска…
— Не дам Аркенстон, — сказал Торин.
— Но камень не принадлежит тебе, Торин Дубощит. Или же ты забыл, что подарил его эльфам Лихолесья?
— Я его подарил Трандуилу и Ольве. И никому больше. Ей решать, раз уж так.
— Торин там был, мудрейший, — сказала Ветка. — Говорил с чудовищем. Он договаривался. Ему идти.
— Что же, — проговорила Галадриэль быстро, — вы устали. Вы спускались с перевала и затем скакали с помощью гончего листа. Все прибывшие должны отдохнуть… и завтра принимать правильные решения. Келеборн, пошли за остатками стреломета. Тут оружие, способное бить в воздух, и верно будет не лишним. Иргиль, ты дашь кого-либо из своих эльфов, кто поскачет за Зеленолистом?
— Морны, варги… я пошлю двоих. Мы отослали уже твоих и наших лихолесских воинов в разные стороны, наугад, — чуть сердито сказал Ключник. — Если что, все силы рассредоточены, все разбрелись и даже нас здесь никто не охраняет, лишь мы сами. Я бы поговорил с лордом Келеборном — поисковые отряды покамест вернуть, лагерь на всякий случай укрепить, дальше действовать спокойнее. Мы двое суток не спали и прочесали все окрестности озера. Искать не перестанем. Но нужно подумать. Никаких следов не видно — кроме того, что почувствовала леди Галадриэль. Варги разбежались. Что делается в Сумеречье, мы не знаем. Хорошо хоть Повелительница нашлась.
— Я не терялась, — буркнула Ветка. — Правда, пойдемте спать.
— Ты можешь остаться в этом шатре, — сказала Галадриэль.
— Я пойду к своим кхазад, — Торин поднялся, искоса глянув на Ветку. — Они заслужили благодарность узбада.
— Что же до планов вернуть поисковые отряды, — говорил Саруман в спину Келеборна, выходя из палатки вслед за прочими, — то он мудр. Ибо что же попусту тратить время и силы. И так очевидно, что…
— Какой же противный дед, — выговорила Ветка тихо. — Хоть бы шляпа приехал, без него чего-то не хватает. Эйтар, ты сегодня не будешь стоять на страже. Ступай и выспись. Иргиль найдет кого-нибудь… или Халдира попроси прислать.
— Да…
Ветка тормознула около ложа.
— Что такое? Ты в порядке?
— Н-не совсем…
— Так. — Ветка села. — Иди сюда и рассказывай.
— Я не сказал Леголасу, что…
— Увы… это придется сказать. И ему, и Кили. Я бы скрыла, если честно, — грустно произнесла Ветка. — Арагорн, видимо, не трепло. Я тоже. Радагаст… как повезет. Но такие вещи открываются всегда в неподобающий момент и меняют все. Это как носить в кармане флакон с ядом, прольется — не прольется.
— Я рос с ним… мы друзья с детства.
— Охохо. Кили я возьму на себя, когда поправится…
— Не нужно. Это мое дело.
— Эйтар, — выговорила Ветка, пытаясь стащить сапог. Телохранитель встал на одно колено и помогал ей разоблачаться. — Я могу догадаться, о чем ты думаешь. Тауриэль не будет хорошо в Мордоре. Она не станет Темной владычицей. Ей не будут поклоняться народы. У Саурона есть силы и время лишь на тех, кто ему интересен. Ее будут мучить, причем скорее всего не сам майа, а его евнухи. Но это был ее выбор. Выйти замуж за гнома — был ее выбор. Позвать тебя во вторую ночь… был ее выбор. Но спасти ее — был твой выбор. Если бы тогда ты… мм… поступил как бесполый эльф, во-первых, не факт, что не вмешался бы Эстель — я видела, что именно он думает. Что справился бы не хуже. И во-вторых, если бы она тогда умерла, никто не простил бы себе до конца дней. Мы попросту дали бы ей сгореть в ее собственном ядовитом огне…
— Но и затем быть с ней — был мой выбор, — проговорил Эйтар. — А это уже предательство. И мое, и ее.
— А тогда чем думал?
— А на что это было похоже?
— На то, что у вас любовь, — честно сказала Ветка. — К вам даже кролики набежали поближе, энергией заряжаться. Вода в реке светилась.
— Я был ошеломлен. Я не думал, что это так прекрасно. Даже без… без истинной любви. Просто голос тела. И как ты говорила… влюбленность. И еще я думал, ей все еще… надо. Вдруг она без этого снова начнет погибать, — убитым тоном сказал Эйтар.
— Ну на этом и остановимся. Ей было надо. Я подозреваю, что в этом зелье может вообще наночипы, и поэтому действие такое длинное… Тауриэль, конечно, бросилась в пасть морна от смущения и от ужаса, и Леголас тут, и Кили… я бы на ее месте, может, тоже так же сделала… но слава Эру, я на ее месте не была… но может, Тауриэль так поступила и потому… что действие зелья не такое простое, как кажется… женщины должны рожать орков… и хотеть рожать еще, чтобы надолго… прости, я засыпаю…
Эйтар стащил с Ветки кольчугу, уложил ее и накрыл. О чем хотел спросить — о том не вышло.
Бросил себе на пол плащ, подобрал одну из упавших подушек и сел, прислонившись к ложу Ольвы. Он так устал, что идти куда-то не счел нужным, и затем — варги. Морны. Наугрим. И мало ли кто еще.
Повозившись, телохранитель уснул крепко, но неспокойно.
***
Только теперь Торин сумел оценить все бедственные последствия попытки овладеть Морией.
Наугрим, пользуясь передышкой, считали павших, собирали воедино остатки имущества, доспехов; мифрил уехал вперед и двигался к Мории — и узбад, глядя на оставшихся преданных ему безмерно гномов, понимал, что это и есть его единственная ценность. Не власть и не новые владения, а те, кто доверился ему всей душой, и то, что они могут все вместе.
Еще бы Ольву. Но, что же.
Фили открыто считал дни, чтобы поехать, наконец, в Дейл. Но честь и преданность всех пока что удерживали здесь.
Торин задумчиво катал Аркенстон в ладонях.
Балину тесали гробницу. Сам он следил за работой со своего стульчика. Торин велел указать Балина государем, так как «я-то король-под-горой, все же, Эребор мой; а ты всегда был нашим истинным предводителем в силу мудрости и опыта».
Возле Мории поставили временные печи и кузнецы готовились к работе.
Прибыл вооруженный до зубов отряд из Сумеречья.
И сомнений никаких не осталось — Галион, покинувший ради такого случая дворец и его винные погреба, рассказал все о том, что Даниил Анариндил и его тайли лаиквенди Мэглин отправились в путь на варгах, которых привел Сет.
— Долг Гулдур вычищен и полыхает, полыхает снова, — проговорил он. — Глорфиндейл, учитывая последние события, останется при Йуллийель, чье сердечко рвется в тревоге, и при ее тайли Эллениль, как только вернется с южных границ во дворец.
«И при наших запасах алкоголя», — прочиталось в недосказанном, но Ветка даже не улыбнулась.
«Бедные мои дети, я же сама пожелала им реальной жизни, полной опыта и тревог. Воистину… бойся своих желаний. А Мэглин… Мэглин с Даней. И это дает надежду»…
Эльфы Лориена доставили стреломет. Мория молчала. Вестей из Ривенделла также не было пока что. Не прилетали новые морны, не вернулся пока что Леголас Зеленолист.
Леди Галадриэль пришла к Ольве Льюэнь с Фириэль.
Ветка была не в духе.
— Я не хочу никаких подробностей, — резко сказала она. — Но разбираться все же надо, как это ни омерзительно. Давай я сама скажу. Ты влюбилась во Владыку и считала, что станешь наилучшей Королевой.