— Эльфы не выстоят перед Сауроном, когда он снова будет готов к атаке, даже если мы соберем воинства Эрин Галена, Лориена и Ривенделла воедино. Ты уже уступил часть Пущи и развалины Дол Гулдура, где снова копится зло, — сказала Галадриэль. — Без союза с людьми нам не справиться. А ведь уже теперь многие из них считают нас старой сказкой, лишенной силы, обходят стороной наши последниие владения, словно могильники. Тому виной и та жизнь, которую мы избрали… и наше число, и наши корабли, уносящие нас из Гавани в вековечный Валинор. Но те, кто еще здесь — они должны решить, что делать. Новая Заря заставляет жить.
— Гномы тоже могут быть союзниками в этой столь ожидаемой вами войне, — сообщила Ветка, усмотрев подходящую паузу в беседе.
— Никто из эльфов не пойдет на выручку Торину, — мягко сказал Трандуил. — Даэмар рассказал все, как есть. Мория — это не Эребор. И он велик, а Кхазад-Дум вовсе необъятен. В эти пещеры могут войти все народы Средиземья как есть и еще останется место для мумаков и харадримов. Войска Торина и племянников тают, они с трудом держат несколько галерей. Когда этот упрямец образумится, они попросту отступят. А уцелевшие вернутся по домам. Мория отдана Злу безвозвратно.
— То есть все, что можно сделать — посоветовать ему отступать? — прошептала Ветка.
— Мы призваны решать более… долгосрочные задачи, Ольва.
— Нельзя смотреть свысока на тех, с кем вы в пределах не очень длинного для эльфов срока собираетесь воевать плечом к плечу. А нельзя ли как-то раз и навсегда закрыт тему Зла в Средиземье?..
— Можно, — звучно выговорил Гэндальф. — Ты должна понять, Повелительница, что пока в Средиземье свет открыто противится Тьме, есть и эльфы. Как только Саурона и тьму, стоящую за ним, повергнут окончательно, Свет и Тьма уйдут в душу человека, и продолжат борьбу там. Легко отделять черное от белого, тьму от света, когда и тьму, и свет без всяких затей попросту видно. А людям не уготован простой путь. А эльфы покинут этот мир и отправятся в благие края, так как их назначение здесь завершится. Мы говорим не только о той войне, которая грядет, но и о судьбе народа, к которому ты теперь наполовину принадлежишь. Как только баланс сил станет таков, что Зло будет окончательно побеждено… Зримое Зло в виде башен, замков, Мордорской пустоши и Саурона, орд орков…
— Я поняла. Тогда отплывут и последние корабли из Серебристой гавани, — выговорила Ольва.
— Верно, Ольва Льюэнь. Уже теперь Свет и Тьма сражаются также и в каждой душе, — тихо сказал Трандуил. — Уже теперь эта битва не только та, что видна глазу. Я думаю, грядущее подкинет нам сюрпризов о том, кто и почему выберет в итоге себе сторону. Оставляй Эстеля, Элронд.
Ветка умоляюще воззрилась на Галадриэль. Та украдкой заглянула в кубок и внезапно пришла на помощь Ольве, невзирая на отрицательные покачивания Келеборна.
— Только одно должно и может привлечь наше внимание к событиям в Мории, — сказала волшебница Лотлориена. — Гномы своим копошением пробудят валараукар. Пробудят, как пить дать. Застывшее в недрах Зло поднимется снова. Мы считаем, что уцелел лишь один балрог, которого называем Проклятием Дурина. Но и про Смауга мы думали, что он остался один. И я не уверена, что светлейший сладит с огненным майа, присягнувшим Мелькору, и на сей раз. Мория окажется во власти не жалких гоблинов, а Испепеляющего Огня. А это уже затронет Лориен.
Трандуил уставился на Владычицу без особого одобрения. Элронд прошипел что-то себе под нос, и Ольва с восторгом узнала одно из старинных редких словечек, по секрету сообщенных ей Мэглином в рамках изучения языка. Келеборн вздохнул и закивал правильно.
— Ну и как мы будем помогать Торину? — очевидно недовольным тоном выговорил Трандуил. — Я не беру в расчет вариант как-то добавить ему мозгов и убрать его гномье баранье упрямство…
Ветка поняла, что дальше лучше пока палку не перегибать.
— Решим завтра, — выговорила она. — Я покажу вам, Владыки, наших жеребят, которых мы подготовили в подарок вам. Это внуки и правнуки Герцега и от лучших кобыл, присланных нам Роханом. А что до Торина… не должны короли Севера оставлять друг друга в опасности. Если барлог — это аргумент, пусть будет барлог.
***
Позже, вечером, когда праздник завершился, а уставших и счастливых деток развели по спальням, Ветка причесывалась у зеркала. Это был небыстрый и не всегда простой процесс.
Во дворце еще звучали отголоски пира, гостей разместили, деток раздали родителям — но то тут, то там вспыхивали огоньки веселого смеха и начиналась возня и игры.
Трандуил, полностью обнаженный, стоял у окна с бокалом, вглядывался во тьму Леса.
— Ну и кто этот Эстель? — спросила Ветка.
— Он из Гондора. Ну, или нуменорец, если смотреть шире.
— Зря ты это сказал, — хмыкнула Ольва. — У меня с нуменорцами так себе ассоциация.
— Иди сюда, — Лесной Король повернулся и улыбнулся. — Все идет так, как должно.
========== Глава 3. Сладкое вино ==========
Ветка работала Геста на ровной, плотной площадке, посыпанной песком. По ее просьбе и приказу Трандуила плац не просто выровняли, но даже огородили. Конные соревнования тут были, но исстари проводились они на полянах, дорожках, лугах и полях — специальные выгородки никогда не ставили.
Гнедому было вроде бы не понять, зачем ограда, что от него хотят. В далеком прошлом, в другом мире повелительница Пущи получала готовых лошадей, и премудрость конного дела знала лишь с такого момента, когда конь уже обучен и должен слушаться определенных команд. Здесь же она желала заездить сына Герцега так, чтобы ей было привычно, но он не слушался. На прогулке он мог прянуть галопом так, что только держись; пугался одному ему видимых врагов в кустах, животных, ручейков и теней. У него не было решительной самоотверженности павшего ганновера, только лишь его стати и масть.
Трандуил относился к Гесту скептически. У Ветки был еще белоснежный конь из Рохана, теперь жеребец был совсем взрослым и очень одичал.
Были и другие потомки Герцега, но более похожего внешне не случилось.
Гест был балованным, толстым, ленивым. От Герцега в точности был унаследован только истошный страх собак. На нем нельзя было не то чтобы воевать либо охотиться, но даже гулять оказалось опасно. Пару раз Ветка была близка к моменту, когда конь бы вернулся домой отдельно, она отдельно. После этого она попросила построить плац, но в работе с конем что-то не клеилось. Животное оставалось животным и никак не становилось Герцем.
Ветка его не «слышала».
К плацу подъехал Трандуил на олене. Несколько мгновений смотрел на взмыленного, сопротивляющегося Геста и такую же взмыленную Ветку. Затем окликнул ее.
— Я уеду на один или два дня.
Доспехи блистали, выглаженные белоснежные волосы лежали плащом.
Ветка кивнула, затем до нее дошло, она осадила Геста и по возможности близко подъехала к ограде плаца.
— Как? Куда? Я с тобой!
— Совсем нежелательно, — голос Владыки звучал холодно, как звон льдинок в весеннем ручье. — Я прошу тебя, Ольва, остаться дома. Я заберу часть дворцовой стражи с собой. Может быть, даже Эйтара. Он очень давно не покидал Сумеречный дворец. С тобой будут Эллениль, Мэглин, Фириэль… Пожалуйста, не покидай дворец.
— Это… это…
— Это связано с Дол Гулдуром. Там закрепился отряд очень упрямых орков, а я хоть и отступил от крепости, не желаю таких соседей. И я не желаю брать в Дол Гулдур тебя. Дольше двух дней мой выезд не продлится. Но если вдруг задержусь, не тревожься.
— Это первый раз, когда мы разлучаемся с самого дня свадьбы, — сказала Ветка.
— Это так. Но время идет, и не все дела я могу решить, не покидая своего трона… и своей семьи, — едва заметно улыбнулся Трандуил. — Ты сама чаешь скорее отправиться в Эребор.