— Ты великодушен, король-под-горой, — сказал Бард. — И мудр. Дейл принимает твой дар с великой благодарностью.
— Ривенделл присоединяется, — поклонился лорд Элронд.
— И Лориен.
— И Сумеречный лес, — помедлив, выговорила Ольва. — Хороший повод навестить Тенгеля…
— Видишь, к чему иногда приводит одна потерявшаяся диадема, — усмехнулся Торин, — кто-то что-то потерял… кто-то что-то нашел, — развернул своего коня и поскакал обратно к стану.
Галадриэль и Синувирстивиэль синхронно вздохнули.
Ольва рассказала им, что желтая диадема, известная всему Северу, потерялась на берегу речки, когда она беседовала с Торином Дубощитом. И хотя более ничего не было добавлено, обе девы слишком давно жили под этими звездами, чтобы не дорисовать возможные обстоятельств данной потери.
Эльфы и Ольва неспешно поехали назад. Торин же с гномами умчались, не щадя своих коней.
Следующий день прошел уже спокойнее. Обдумывали, как вывезти сокровища. Надо было торопиться — Торин считал, что великая скала над пещерой, Красный пик, в любой момент может осесть и уничтожить чертоги с сокровищами, так как неистовство балрога ослабила мощь горы. Наугрим уже использовали свое право первых и разбирали клад, брали то, что им казалось лучше всего иного.
В Ветке копилось напряжение, она ждала возвращения поисковых отрядов. Но никто не пока возвращался. Путь до Ирисных низин был не так уж близок, и поиски там должны были занять время. Да и тщеславие — каждому из посланных отрядов хотелось отыскать Владыку ранее других, а потому все проявляли тщательность и не торопились назад.
Синувирстивиэль вызвала из лагеря наугрим Фириэль и долго ее выспрашивала. Ольва пришла ближе к концу экзекуции и прослушала часть финального доклада о свойствах пары десятков различных трав и растений. Прелестная тоненькая эльфийка была полностью разбита морально и физически (после пятидесяти пар основательно растоптанных гномьих лап и такого же комплекта всех прочих скорбей тела, накопленных в Мории за десять лет), а сухие четкие вопросы Виэль чрезвычайно напомнили Ветке экзамен.
— Врачевать эльдар я ей воспрещу, — сказала затем Синувирстивиэль, отослав Фириэль прочь. — Если коротко, она действительно обманула Иримэ и занималась алхимией. Но бездарно.
— А что такое алхимия в понимании эльфов? — изумилась Ветка. — В данном конкретном случае?
— Она желала изгнать из сердца Трандуила любовь к тебе и поселить любовь к ней самой. Это если в общих чертах. Сумеречью, как она и сказала, по ее убеждению, нужна королева — эльфийка. И она, по ее мению, вполне подходила. Момент, когда ты… беспокоилась… оказался удобным для нее и она начала реализовывать свой план. Еще проще говоря, она создавала любовное либо же приворотное зелье, — сказала Синувирстивиэль. — Видишь, пути мысли в нашем мире под звездами идут близкими путями. Фириэль не учла только одного. Чтобы делать такое, надо быть самому неистово влюбленным. Во что-то, идею, например, или в кого-то. В другое существо. Гореть, пылать. Жаром души плавить камни. С холодным сердцем и холодным расчетом подобное не сделать. А она не любит. Точнее, не любит Трандуила так, как это следовало бы.
— Другими словами, Трандуил правда поручил и позволил ей капать что-то в мое вино, но Иримэ была уверена, что это цветочные капли в безопасном разведении, а Фириэль вместо этого на нас эксперименты ставила?
— Она не желала зла Сумеречью и Трандуилу. Наоборот, блага, процветания и истинного соответствия законам и обычаям эльдар. Твоя судьба была ей безразлична, но поверь, она могла бы запросто отравить тебя насмерть. В ядах она понимает. И даже я, возможно, не определила бы отравления.
— И почему не отравила?
Синувирстивиэль помолчала.
— Дети. Она обожает твоих детей. Детей Владыки. Пока ты кормила Йуллийель, ты вообще была для нее священной. Тогда она напросилась к тебе в услужение — одевать, причесывать, чтобы быть ближе к Анариндилу и Йул. Она не могла их обездолить. Затем… она присмотрелась и к Трандуилу, от которого так близко никогда не была. А он оказался не вала, а лишь эльф, хоть и могучий. У нее стали появляться мысли. Разные. К Иримэ у меня, конечно, тоже есть вопросы. Я поручила ей Сумеречье. Хотя если она видела следствие — ты была весела, радостна, не болела, вы с Владыкой публично продолжали проявлять друг к другу заботу и любовь, ей и впрямь могло прийти в голову, что такое успокоительное для тебя — то, что надо.
— Ох уж эти мне эксперименты графа Калиостро, — буркнула Ольва.
— Не знаю, кто это. Но одна страстная натура, влюбленная во что-то или в кого-то, да еще и одаренная магически, в Средиземье есть, — Синувирстивиэль открыла сафьяновый чехол, в котором лежали два голубых опалесцирующих флакона с символами Барад Дура. — Это не про любовь как чувство фэа. Но это про страсть как тягу хроа. И это тоже не получилось бы, не будь у творца… ярких эмоций.
— Вот же гад, — с душой проговорила Ветка. — Эта пакость…
— Ее трудно сделать. Я не думаю, что зелья будет много, ведь гончий лист вырождается, его почти не осталось. Да и пленников-эльфов, на крови которых он… творит… трудно достать. Мы не можем повлиять на то, что происходит в сердце Мордора, — спокойно сказала целительница, — и особенно на то, что происходит в голове… и сердце Аннатара. Но мы можем вырубать куст везде, где встретим, уничтожать его, каким бы он ни был полезным, и не попадаться в плен Врагу. Ольва, Фириэль достойна казни или изгнания. Что ты будешь с ней делать?
— Я решу, когда вернется Трандуил.
— Хорошо. Если что, я заберу ее в Дейл, в человеческий госпиталь. Люди начинают болеть с первого молочного зуба и делают это до последнего вздоха, — сказала Виэль. — На диво непрочное племя. Даже такая отравительница, как Фириэль, мне нужна там. Но если Трандуил и ты придумаете иное…
— Хорошо. Я поняла. Я пока вообще не понимаю, что я хочу с ней сделать. Точнее… есть одна идея. Может, она понравится и Ри…
— Ольва, — мягко сказала Синувирстивиэль, — вы объяснились с узбадом?
— Ну почти… д-да… — промямлила Ветка, сникая.
— Хочешь совет? Отпусти его.
— Я…
— Ты держишь его. Не знаю как. Силой сердца, силой страсти. Собой. Отпусти. Он что-то решил, посмотри на него. Он достойный и сильный муж. Даже его обещание чести балрогу… отпусти. У тебя есть великий Владыка, который пошел ради тебя на все, отец твоих детей. Разве мало тебе?
— Как отпустить, Виэль? Сказать — иди своей дорогой, ты мне больше никто? — уныло спросила Ветка. — Мир померк для меня, когда я думала, что Даня потерялся… что Трандуил погиб. Я не жила в те дни и думала лишь о том, как Владыка… как короли Севера штурмовали ради меня Дол Гулдур, даже не зная, там ли я. И даже при всем этом… когда потерялась диадема, мне было больно, словно от меня… отрубили кусок… прямо от сердца.
— Вот и отдай этот кусок ему, — сказала Синувирстивиэль, вставая. — Ему он очень нужен. А сделать это просто. Пожелай ему счастья. Всей своей силой, всем светом своей фэа. Как я когда-то пожелала Ороферу. Как Мэглин тебе. Счастья Торину. Не удерживая ничего в узбаде для себя. Тебе это все равно не нужно, даже если кажется иначе.
Ветка прижала ладони к лицу.
— Ничего не сохранить в секрете. Флакон с ядом, если носить его в кармане, рано или поздно прольется, — прошептала она.
***
— Плеск и блеск, моя прелесссть, плеск и блеск… Что же, они теперь совсем как мы, наша прелесть, как мы-ссс, — услышал Трандуил, открыл глаза и сел. — Ш-шляются по болотам, едят рыбку…