— Не в Эребор…
— В странствия. Навестить друзей. Напомнить о себе врагам. Готовься, Ольва. Дети подрастут, и тогда… что до меня, на моих руках Пуща.
Ветка спрыгнула с Геста, который неровным галопом тут же умчался в дальний конец плаца, пролезла под перекладинами ограды, подошла к огромному оленю. Трандуил отдал ей стремя; Ольва поднялась к нему, на седло.
Трандуил коснулся губами соленых, запыленных губ Ветки… и на секунду засомневался, стоит ли уезжать. Это что-то напомнило ему — до боли драгоценное, до сумасшествия родное, безгранично ценное…
Морок спал, Ветка слезла, немного растерянная, но исполненная решимости быть истинной Повелительницей. И отправилась в купальни.
Днем спустя прискакал гонец — Владыка все же задерживался.
***
Умиротворение Сумеречного дворца было невероятным. Тишина в покоях, солнечные зигзаги и кляксы там, где в покои пробирался свет, поверхности отполированной либо покрытой тонкой резьбой древеснины, кружева ковки… Здесь бесконечно можно было находить новое, бесконечно гулять, ни разу не пройдя дважды по одной и то же галерее. Имелись во дворце и свои сокровищницы, вот только хранилось все иначе, чем у гномов. Ветка полюбила подолгу гулять по этим коридорам и переходам, мостикам из ветвей и корней, подставлять пальцы под струи десятков крошечных водопадов Сумеречья. Сокровищница могла выглядеть так: идешь и видишь углубление в корне старинного древа, широкое и глубокое, как чаша; в него течет тонкая струйка воды, а дно этой древесной чаши выстлано драгоценными камнями. И это вправду драгоценные камни — бриллианты, рубины, а то и кольца либо диадема.
В покоях была не одна и не две спальни с широкими кроватями, застеленными громадными шелковыми покрывалами. Нынче одежды и ткани не делались самими эльфами — но время от времени отправлялись экспедиции в старинные ремесленные города, тайные города, давно заброшенные и погибшие. Оттуда доставлялись одежды, оружие, ткани, предметы быта, которые использовали эльфы. Из многих ремесел тут осталось кузнечное дело… да врачевание. Эльфийки вышивали, вели дома, но зачем ткать, если можно привезти ткани, которых хватит до самого Заката Эльфов…
Время здесь стояло. И хотя во дворце снова звенели детские голоса, это ощущалось во всем — в тихом танце почти незримых пылинок, в чистейшей нетронутой воде, готовой напитать тысячи и сотни тысяч эльфов. Как Эребор был величественен и… почти пуст по сравнению с прежними временами, так Сумеречный дворец был величественен и почти пуст.
Ветка разглядывала картины и гобелены, показывающие огромные толпы, парады, города, заселенные дивным народом. И пыталась представить ту далекую даль, куда уходили эльфы.
И иногда еще немного грустила о том, что не эльфийка сама.
— Дружок, — раздался голос сверху.
Мэглин стоял на галерее над небольшой залой, где устроилась Ветка. Обтянутый изумрудным камзолом в талию, шитым золотом, с распущенными и гладко расчесанными каштановыми волосами, Мэглин выглядел как минимум королем.
— Как ты меня назвал?
— Повелительница, опочивальня готова. Анариндил и Йуллийель ждут, когда ты почитаешь им на ночь, — мягко выговорил лаиквенди.
— Ах да. А мне казалось, я только пришла сюда. Я думала посмотреть свитки и гобелены…
— Ты задремала? Ты ушла сразу после завтрака, и оставалась тут весь день, — так же мягко продолжил лесной эльф. — Гест сегодня без занятий.
— Он безнадежен. Я, наверное, стану ездить на ком-нибудь еще. Надо будет осмотреть конюшни и табуны.
— Будет так, как ты решишь. Ты пойдешь к детям?..
Ветка легко поднялась и пошла за Мэглином. Подол шелкового платья тек змеей, рукава платья, почти полностью покрытые тончайшим шитьем, почти что мели пол.
Нянька или гувернер, телохранитель и надежная защита — у эльфов «друг по играм» назывался древним словом тайли. Мэглин был тайли Анариндила, а Эллениль — тайли Йуллийель. Оба тайли неотлучно находились при принце и принцессе.
Сейчас дети контролируемо бесились под присмотром Эллениль. Правда, Даня разлил кувшин с легким вином, который всегда стоял в опочивальне у Трандуила и Ольвы, но это никак не омрачило вечера. Ветка перекусила вкусными булочками вместе с детьми, выпила молока, почитала сказку, а после долгой и веселой возни отправила детей спать.
День был восхитительным. Теплая звездная ночь дышала в широкие окна Сумеречного дворца.
Трандуил задерживался, но ведь он сообщил, что все хорошо?..
Ветка разделась, омылась в купальне, разобрала волосы. Сейчас она ляжет и сладко выспится.
На ноге саднила потертость от седла — накинув легчайший пеньюар, она подошла к двери, распахнула ее…
Коридо был пуст — впрочем, как всегда; не видно никого, кроме Мэглина, сидящего на бархатном табурете неподалеку.
Лаиквенди поднял на повелительницу зеленые глазищи.
— Чего-то желаешь?
— А где Иримэ?
— К сожалению, нескольких эльфов из дозорного патруля ранили на границе. Целительница отправилась к ним.
— А ее помощница?..
— Что тебе нужно?
— Я стерла ногу, и хотела приказать принести мази…
— Я могу спеть. Я уже пел тебе.
Ветка подумала. Да, правда, пел.
…Белые лилии…
Желтые лилии. Иногда Трандуил называл ее так. Желтой лилией.
— Я думаю, не стоит, Мэглин. Теперь все иначе. Царапина заживет.
— Как скажешь. Я сегодня буду тут.
— А Анариндил?
— Эллениль останется с детьми, но пока нет Владыки и Эйтар упросился с ним, я побуду рядом с тобой.
— Как-то непривычно, — сказала Ветка. — Ну ладно. Что мне, Повелительнице, может грозить тут, в сердце Сумеречного дворца… обойдусь и без личного телохранителя.
И она вернулась в опочивальню.
Постояла.
Спать не хотелось.
Вышла снова.
— Я хочу пить.
Мэглин беззвучно поднялся и через миг был рядом — с кувшином чистейшей, как слеза, воды, в руках.
— Вода у меня и в покоях есть…
— Чего тебе принести? Меда? Может… мирувора?..
— Вина.
— Сегодня погреба уже закрыты, — уважительно поклонился Мэглин. — Я принесу тебе вина завтра.
Что-то беспокоило. Вот примерно как царапина на бедре. Как это погреба закрыты? Что за ерунда?
— С утра.
— Если хочешь, конечно, с утра. С завтраком.
— Сразу же! Как взойдет солнце!
Мэглин поклонился.
Ветка снова вошла в опочивальню и прижалась изнутри к дверям. Что за глупости…
Легла. Полежала. Поворочалась с боку на бок.
Не хватало волшебных широких плеч рядом, запаха волос Владыки леса…
«Балрогова Лесная Фея», — произнес в голове Ветки чей-то голос. Хорошо знакомый голос. «Хитрющий и изворотливый лесной маг. Опасный. Он не даст тебе того, что ты хочешь, Ольва, майа гномов».
Торин.
Ветка села.
Беспокойно поерзала, легла на левый бок, на правый.
Вот после Фили же никто и не приезжал. Не было никаких гонцов. Как там Торин, в этой своей новой битве?.. Были лазутчики… какие-то вести… посольства… гномов не было.
Лазутчики рассказали, как шли дела в Мории, но это было не в этом году. И не… в прошлом?..
Ветка встала, дошла до купален, и, как была, в пеньюаре, чебурахнулась в самый холодный из бассейнов. Вылезла.
Подошла к двери, открыла ее.
Мэглин не сидел — стоял рядом. Прямо перед дверьми.
— Пойди, — голос Ольвы был ледяным, как вода, в которой она искупалась, — и разбуди виночерпия. Пусть мне принесут вина.
— У меня тут есть немного, — Мэглин протянул Ветке флягу. — Не будем поднимать шум во дворце. Все спят.
Ветка вырвала фляжку из рук лаиквенди, вернулась, набросила плотный пеньюар поверх мокрого, и пошла по галерее спящего дворца прочь из покоев.
Мэглин тенью следовал за ней.
— Звездами буду любоваться.