— Не считаю нужным предпринимать какие-либо действия, — выговорил Саруман. — Владыка Трандуил счастливо спасен, причем собственными силами, кто бы сомневался. Ортханк получил свою долю сокровищ и уже отправил ее. Торин Дубощит жив и может продолжать совершать свои неосмотрительные путешествия. Чего мы ждем? Самое время ускорить работы по спасению сокровища, и, как только пещера опустеет, мирно разойтись.
— У меня есть план, — сказал Торин. — Я хочу еще пожить, но мифрил в моих жилах может остыть в любой момент и превратить меня в серебряную статую.
— Что же. И ты, узбад, считаешь, что за твое право пожить должно полечь еще несколько сотен эльдар и наугрим? — холодно выговорил Саруман.
— Балроги майар, — вмешался Гэндальф. — Данное ими слово исполняется всегда… даже вероломнейший из них, если уж обещал что-либо, исполнял. Так или иначе, но исполнял. Надо следить за формулировками. Таким образом, я считаю…
Ольва потихоньку подсунула руку под ладонь Трандуила. Тот горячо сжал ее пальцы. Ветка спрятала вздох; по спине от копчика вверх пробежала сладкая волна.
Торин часто поглядывал на Трандуила, но ни разу не встретился взглядом с Ольвой.
— Кто и когда имел какое-либо дело с балрогом? Может, наш уважаемый Глорфиндейл смог бы просветить нас на сей счет, но, к сожалению, в данный момент он отсутствует, а значит…
— Я решил, — Трандуил заговорил негромко, но все за столом услышали его. — Мы отложим этот вопрос до завтра. Кроме того, я считаю, что все эльдар, которые выехали в Ирисную низину, должны вернуться. Я и мой ору… я и тайли моего сына, мы должны выспаться и привести себя в порядок. Я охотно побеседую со всеми вами, наедине и вместе, но уже завтра. Прошу меня понять. Тянуть с решениями никто не станет. Пока ожидаем поисковые отряды, ускорим работу по опустошению пещеры. В этот раз драгоценный блеск не замутил разума уважаемого узбада, и он поступил благородно и в конечном итоге выгодно.
— Отлично, завтра, — Саруман начал подниматься.
— Но я согласен и с Келеборном. Пусть дозорные все время будут начеку. Эстель… Арагорн. Ты сумеешь проявить те знания, которые обрел в Лихолесье, и взять под свое начало следопытов? Даэмар поможет тебе, если ты растеряешься. Но если ты рожден возглавить дунэдайн, такой опыт будет для тебя бесценным, — церемонно выговорил Трандуил. — Буду рад услышать успешный отчет.
— Почту за честь, Владыка.
— Мы ожидаем любую угрозу. Какую угодно, от морнов и до орков, — сказал Владыка. — Разве что, пожалуй, кроме варгов. Варги нам теперь… подвластны.
***
Ночь опустилась бархатным покрывалом.
Даниил долго валялся на ложе между отцом и матерью, рассказывая о своих похождениях, до тех пор, пока не заснул крепко; тогда Лантир беззвучно вошел в шатер и забрал мальчика в свой плащ, церемонно поклонившись Владыкам.
— Слишком много народа, — прошептала Ветка. — Так много, что снова нет времени друг на друга…
— Вот оно, наше время, — Трандуил растянулся во весь рост и сладко, но устало вздохнул. Ольва присела рядом и начала расстегивать его кафтан. Владыка смотрел на нее, не отрываясь.
— Скажи честно, я так тебя достала?
— Ольва…
— Тебе надо было, чтобы я была похожей на эллет?
— Мне нужна только ты. А тебе становилось плохо в Сумеречном дворце. Я полностью прощен?
— Конечно… я даже не уверена, что обижалась, просто напугалась. Очень сильно.
— Ольва, я…
— Погоди, Ри. Страх… это большое зло. Эти твои капли… они уже выветрились. Они не имеют ни малейшего значения. Я же точно так же виновата перед тобой, мой король. Мы ошиблись. Даже спаянные воедино Даней и Йул, мы умудрились ошибиться… оба. Я только здесь разобралась, что же с нами было, — сказала Ветка. — Послушай… узбад, конечно, много значил… и значит для меня. В прежней жизни я и понятия не имела, что такое счастье и надежность. Как так можно — доверять. И на случай, если ты прогонишь меня, если я не удержусь у дивного народа, мне нужно было знать, куда я пойду. Знать точно, где меня примут и дадут приют. Я нашла этот приют не в Эреборе, нет. Я видела его в сердце Торина Дубощита. Выходит, я действительно не сумела довериться тебе полностью. И это причиняло боль. Я только здесь, только после этого… приключения… я поняла, какую боль. Тебе. Себе. Торину. Всем.
Ветка вздохнула.
Трандуил смотрел очень внимательно.
— Я говорила имя Торина в страшных снах. И потом пыталась свести все к шутке. Но ты знал, что это не шутка. И когда мне страшно, я зову не тебя, а его.
Ветка замолчала, сжимая руки. Глаза ее были мокрыми. И продолжила:
— Тебя ранило не то, что мне может нравился Торин, и не то, что я человек и могла бы кого-то когда-то полюбить, нет. Зачем страшиться и страдать от того, что еще не произошло… а именно вот это… ты чувствовал, что у меня уже есть такое убежище, что я словно боюсь и собираюсь бежать. Бежать от тебя, спасаться. И ты попробовал сладить с этим, когда увидел, что слова… и твоя любовь… и даже наши дети… не помогают. Дело было во мне. Я никуда не собиралась. Но выглядело это иначе.
— Ольва, — сказал Трандуил серьезно, — ты изменилась. Ты плачешь, потому что тебе и сейчас страшно. Страшно обрубить все мосты. Ты обрубила их сейчас, своими словами… и ты в ужасе. Ты… все же боишься меня?
— Ты самый лучший, самый любимый, самый сказочный мой Владыка. Я отдаю тебе всю себя, сколько есть, поистине и от всей моей души, и обещаю любить тебя вечно, столько, сколько лет даст мне сила дракона, — прошептала Ольва. — Пожалуйста, помни только, что ты маг и витязь… а я всего лишь человек, и не все мои собственные мысли мне подвластны. Играй в меня… осторожно…
Трандуила швырнуло к Ольве с такой силой, какую он не ощущал, пожалуй, никогда. Это был могучий вал чувств, в котором прошлое сплелось с будущим; сознание и время отступили…
А снаружи от стен шатра отступили вставшие на караул Эйтар и один из эльфов Лориена…
Сила, ударившая из шелковых чертогов, походила на вспышку молнии, она сбивала с ног и заставляла отвернуться, и ни в коем случае не поворачиваться и не прислушиваться.
Земля вокруг шатра взорвалась — вьюны и гибкие плети плюща хлынули по легкому шелку палатки, оплетая ее и превращая в подобие маленького зеленого дворца, усыпанного цветами. Свет звезд опустился на землю пыльцой — и семенами растений, которые немедля всходили…
А в шатре, в котором сливались фэа Трандуила и Ольвы Льюэнь, ярким синим огнем светился сапфир в навершии рукояти черного меча.
Галадриэль выбежала на холм поодаль и стояла, совершенно ошеломленная.
И много еще душ ощутили, насколько странная была эта ночь в полевом стане у подножия Мглистых гор, близ Восточных врат Мории, недалеко от озера Келед Зарам.
Возможно, текущую здесь силу ощутили даже те, кому совсем не следовало бы.
***
— Теперь мы действительно поженились, — серьезно сказал Трандуил наутро, глядя в лицо Ольве, лежащей на его руке. — Ольва, моя йул, мое дыхание, мой огонек… я счастлив был услышать то, что ты сказала. Прости и ты меня. Ревность — это бездна… и я в ней был. И… я думаю, мне не потребуется более вечерних часов уединения на закате. Не потому, что я забыл. А потому, что наконец всецело принял тебя, не оставляя себе никакого убежища в прошлом. Ведь и я позволял себе быть не целиком твоим.
Ветка приподнялась, потянулась ответить, и тут…
В полог шатра поскреблись.
Ольва, уверенная, что это Даня, накрылась легким покрывалом, набросила второй его край на Трандуила и крикнула:
— Заходи!
Вошел Эйтар. И тут же попробовал попятиться, но Владыка остановил его и указал на стул.
— Что ты хочешь, телохранитель?
— Я… — Эйтар обернулся. Вошла Тиллинель, опуская взгляд вниз. — Я хотел бы…
И в эту же секунду взревели боевые рога дозорных.