========== Глава 44. Жимолость и ломонос ==========
Трандуил искупался и доел все, что еще оставалось в корзинке. Это немного восстановило его силы.
Эйтар и Ольва в два голоса рассказывали о Лантире и целительнице. Тиллинель молчала, правда, сбегала за огромным мягким полотнищем, которое и подала, когда Владыка вышел из воды. В другое время Ветка бы обязательно отметила бережность, с которой дева накрыла плечи своего короля… но сегодня впечатлений иного рода было более чем достаточно. Кроме того, благоговение Тиллинель, даже избравшей, наконец, более доступного жениха, чем сам лесной Владыка, было вполне понятно. Ветке и самой хотелось потрогать Трандуила как статую или произведение искусства — после плена у балрога, после испытаний и нынешней битвы, с обрезанными волосами, он выглядел странным, прекрасным и отчего-то хрупким, хотя его могучие плечи, перевитые мышцами, остались прежними…
Поднималось солнце. Небо посветлело, а многие в эту ночь, которая миновала так быстро, спать даже не ложились.
Трандуил поглядывал на жену и совершенно очевидно желал расспросить ее более подробно. Но тут пришел лорд Келеборн и его приближенные эльфы, и Владыка Эрин Галена, как мог коротко, поведал о принятых решениях и о произошедшем в Мории. Видно было, что никакие подробности ему не приятны и пережевывать их он не желает.
О многом Келеборн был предупрежден заранее и лишь выслушал, как именно все прошло.
— Уголок земли между Азанублизаром, территорией, прилегающей к Мории и Лориеном, словно ничей, — сказал Трандуил. — Там простимся с обеими девами, если Кили и Торин не решат иначе. Я более не властен над Тауриэль… и не смогу оспаривать решение ее мужа, если он изберет погребение по традициям наугрим.
— Это в пещере, в камне, — сказал Эйтар. — Тауриэль вряд ли хотела бы так…
— Мы ожидали, что балрог нападет на Саурона. Жаль, этого не случилось, — сказал Келеборн, — но теперь есть определенность по нескольким вопросам, и это совсем недурно.
— Да, я думал увести Гортхаура глубже по Морийскому мосту, навязать ему переговоры… но увы, он словно прилип к нам, разве что за ручки не взялся, — сказал Трандуил. — Радовался телесности, и, как часто уже бывало, поддавшись эмоциям, не оценил риски. Я рассчитывал на его неосторожность… позерство. Но он себя берег более чем обычно. Двигался аккуратно, не говорил лишнего. Может… из-за бремени Тауриэль. Пришлось на месте немного изменять план. Но… все закончилось. Для Тауриэль. И многое закончилось для Леголаса…
— И для принца Кили, — сказала Ольва.
— Да, и для него. Но думаю я сейчас в первую очередь о своем сыне, — чуть сердито сказал Трандуил, — и считаю, что имею на это право. Ни время, ни странствия не лечат эльфа. Мы отлично помним все спустя столетия и даже более. А я даже не уверен, достигла ли фэа Тауриэль берегов Амана… Кто знает, что сталось с ней после такого?..
— Что собираются делать гномы? — спросила Ветка, вложив в этот вопрос чуть больше волнения, чем, наверное, стоило бы.
— Уходить отсюда. Напоследок они желают общий пир. Здесь, у стен Мории. Разумеется, после битвы и после того, как мы все вместе уберем трупы орков. Мы победим, я не сомневаюсь. Орки всегда теряются, когда исчезает их предводитель. Отступают до тех пор, пока не явится новый военачальник.
— Уходить… а мы когда домой?
— Уладим кое-какие формальности. И к Йул. Но я уверен почему-то, что дома все хорошо. Я… уже много лет, все годы с рождения Йуллийель, в свои вечерние часы не обращался мысленно к благословенному Валинору, хотя и предназначал это время для памяти и дальних берегов… как-то так вышло, что в это время, оставаясь один, я обращал просьбы о благодати и защите к Эру с желанием оберечь Лес и всех, кто скрыт в нем. Это стало для меня важнее, Ольва. Но я и сам не понял, когда и насколько. А ведь я точно так же всей силой своей души молил о защите для тебя и ребенка, когда мы были не вместе. Такая магия очень сильна… магия, которая возникает сама по себе. Когда маг думает одно, а делает другое. То, что не может не делать.
Зависла короткая пауза…
Келеборн нарушил ее, спокойно спросив:
— Поднимать ли мне лагерь? Торопимся ли мы обратно?
— Нет, — сказал Трандуил, словно просыпаясь, — мы дождемся гонца. И лишь затем отправимся в стан, когда будет полностью и всецело безопасно покидать владения Галадриэль. Кроме того, я хочу немного отдохнуть. Ольва…
— Мой шатер там… внизу. Я не полезла на дерево. На этот… талан.
— Хорошо. Эйтар, ты свободен до самого отъезда. Тиллинель, если Виэль отпустила тебя, ты тоже. Лорд, на несколько слов…
Трандуил негромко побеседовал с Келеборном — тот кивал, соглашался. И затем они с Ольвой, наконец-то, смогли отправиться в шатер.
Ветка еще не привыкла к такому Трандуилу — совсем юному, очень напряженному, стриженому… как будто ей в мужья достался незнакомец. Но это вне всякого сомнения был он — и сегодня именно ей надо было быть мудрой, терпеливой, ласковой, все понимающей. Позже, поглаживая короткие лунные волосы, Ветка мельком подумала, что, возможно, ей этого и не хватало — возможности хотя бы иногда поддерживать Трандуила, а не просто жить в потоках его неисскаемой мощи и славы. По крайней мере, она напомнила себе, что статус жены, матери двоих детей, а еще дамы, если подумать, уж близ сорока (и неважно, как ты выглядишь) — он обязывает.
***
Ожидаемый гонец явился — орков разбили, лишь некоторым удалось бежать.
Спрятанные в Золотом Лесу собрались и двинулись обратно в стан.
Саруман сообщил, что его сила тут не требуется, а неотложные дела более не терпят промедления — и уехал своей дорогой.
Бус с детьми торопилась к Фили.
Трандуил и Ольва ехали рядом, в венках, свернутых из можжевельника и украшенные цветками ромашки. После того, как лесной король пошептал над венками, можжевельник не кололся. Келеборн предложил сумеречным владыкам одинаковые мшисто-зеленые плащи, шитые золотом. Мэглин, который провел сутки под неусыпным надзором Синувирстивиэль, уже мог садиться в седло — ему и Даниилу подобрали лошадей. Тайли, Эйтар и Анариндил ехали за Трандуилом и Ольвой. Далее следовали Виэль, Лаириэль и Тиллинель и повозки.
Сета оставили долечиваться у галадрим.
К обеду удалось достичь поля боя — бывшего стана у Восточных врат, ныне ставшего местом сражения.
Дни после любых битв схожи.
Павших орков стащили к оврагу и там засыпали с помощью взрывных запалов гномов. Галадриэль бросила горсть семян дикого шиповника и произнесла заклинания — со временем тут должны были образоваться огромные колючие заросли, а прекрасные цветы с небесным ароматом и острыми шипами вечно будут убивать любое зло, которое еще могло таиться в черных рунах на доспехах и оружии орков.
Павших гномов и Тауриэль наугрим подготовили к погребению по своим правилам. Хотя потерь было немного, павшие гномы в основном остались внутри Мории еще до того, как сюда пришли эльфы Лихолесья.
Двух погибших эльфов вместе с Фириэль погребли на небольшом кусочке ничейной земли, о котором говорил Трандуил. По странному совпадению, один из них оказался из Лориена, другой — из Ривенделла. Лорд Келеборн сказал, что подумает, каким знаком, показывающим единство трех уцелевших эльфийских вотчин, обозначить эту могилу, чтобы она всегда напоминала о долге и благородстве.
Галадриэль и здесь высыпала горсть семян — избрав для павших воинов и для целительницы, сумевшей искупить свою ошибку, те, что будут цвести тут с ранней весны и до поздней осени, сменяя друг друга, наполняя воздух ароматом. Кроме цветов, были посажены желудь, орех и семечко яблони.
Леголас и Эйтар помогли добраться на могилу Лантиру и надолго оставили гордого нолдо тут одного, как он и просил.
Ольве было понятно все происходящее… но… не полностью, словно от нее что-то утаивали. Словно все, кто заговаривал с ней, были не до конца искренни. И Ветка непременно заметила бы это, если бы не была занята мыслями о муже, детях, Сауроне.