V
Интерес к современной жизни обогащал творчество Доде. Это легко проследить по произведениям, написанным в восьмидесятые годы. Зорче становился глаз художника, подмечавший глубокие социальные конфликты. Представления о добре и зле как извечных началах жизни существенно менялись. В романе «Малыш» все люди делились на хороших и плохих. Резкой линией разделены добрые и злые персонажи в романах «Фромон младший и Рислер старший», «Джек». Даже в «Набобе» это разграничение добра и зла очень заметно. Но в таких романах, как «Короли в изгнании», «Евангелистка», «Сафо», герои наделены сложной психологией, полны внутренних противоречий (Фредерика, генерал Розен, Элизе Меро, Элина Эпсен, Жан Госсен и другие). Конфликты, изображаемые в романах этого времени, разрешаются, как правило, драматически. На выручку Даниэлю Эйсету приходили добрые Жаки, Жерманы, Пьеротты. Рислера предупреждал добрый Планюс, Джек нашел пристанище у доброго доктора Риваля, Жуайеза спасал от неприятностей добрый де Жери. Но кто может прийти на помощь Фредерике, Элине, Фанни? Рок социальной жизни неотвратим, и каждый из этих персонажей получает свою долю страдания без надежды на то, что его выручат случайные обстоятельства, какой-нибудь добрый гений. Все это делало реализм позднего Доде более суровым.
За три года до появления «Бессмертного», одного из самых острых произведений Доде, выходит в свет роман «Тартарен на Альпах», а в 1890 году роман «Порт-Тараскон». Швейцарские приключения Тартарена общим своим тоном напоминают его приключения в Алжире. С ним случаются самые необычайные и смешные истории, из которых он всегда выходит целым и невредимым, хотя и несколько помятым. Доде неистощим в выдумках этих историй. Как и Алжир, Швейцария оказывается совсем не такой, какой представлял ее себе Тартарен. Вместо дикой, первозданной страны он находит здесь гостиницы и отели, хорошие дороги и толпы туристов. В конце концов Тартарен так привыкает к предусмотрительности дельцов, обслуживающих путешественников, что однажды, срываясь в пропасть, с полным спокойствием ожидает падения, уверенный, что здесь нет опасностей, что здесь все заранее предусмотрено. Доде сталкивает своего героя с многочисленными туристами, представляющими всю Европу – Европу богачей и бездельников. И писатель отнюдь не жалует эту праздную публику – холодную, равнодушную, пустую. Впрочем, среди туристов Тартарен находит не совсем обычных людей. Так, ему доводится познакомиться с русскими террористами, путешествующими в Альпах. Доде не без симпатии рисует русских революционеров, которые наводили страх не только в России. Он изображает их мягкими и добросердечными людьми. Обаятельная, веселая Соня, добродушный Манилов, милый Болибин – таковы эти новые знакомые Тартарена. Но, не видя в них злодеев, кровожадных дикарей, Доде и его герой пытаются поспорить с ними. «Вот вы мне только что заявили, – говорит Тартарен, – охотники на гидр и на чудищ, на деспотов и хищников – это-де собратья... Я лично держусь того мнения, что и против диких зверей надлежит пользоваться лишь узаконенным оружием...» Так и в этот роман врывается тема, которая в восьмидесятых годах волновала современников Доде.
Несколько иным предстает перед нами Тартарен в романе «Порт-Тараскон». Наиболее горячие тарасконские головы, предводительствуемые Тартареном, основывают на одном из затерявшихся островов Тихого океана колонию. На этот раз их поступками руководит не только жажда славы, но и желание обогатиться. В этой книге Доде, как и в предшествующих, много смешных историй, забавных приключений. Тарасконцы попадают в затруднительное положение, так как «ничейный» остров оказывается английским. Всем им предложено убраться оттуда в течение 24 часов, и Тартарену не остается другого выхода, как сдаться в почетный плен.
Но смешное здесь соседствует с весьма серьезным намерением автора осудить политику французского правительства, которое стремилось захватить новые колонии. Колониальная тема, поднятая Доде еще во времена Второй империи, когда он изображал Тартарена в Алжире, нашла теперь новое воплощение. И писатель касается ее на этот раз не походя, а делает главным предметом своего повествования. Добродушный Тартарен, ставший колонизатором, в первый раз терпит полное поражение, и автор не приходит к нему на помощь.
В романе «Бессмертный» Доде вновь возвращает нас в Париж. История академика Леонара Астье-Рею, которого обманул переплетчик Фаж, продававший ему поддельные автографы великих людей, вводит нас в главный храм французской науки – Академию. Словами одного из своих персонажей, честного и независимого художника Ведрина, Доде дает убийственную характеристику Французской академии, которая не создает больше никаких духовных ценностей, превратилась в некий салон, где «бессмертные», дрожа перед начальством, боятся сказать хотя бы единое вольное слово. О зависимости академиков от официальных кругов свидетельствует случай Астье-Рею, которого снимают с должности архивариуса за неосторожную фразу: «Тогда (то есть во времена Орлеанского дома), как и в настоящее время, Францию захлестнула волна демагогии».
Прославленная Французская академия, созданная еще во времена Ришелье, превратилась в скопище бездарных людей. «Скудость мыслей», «ограниченный ум» – вот что такое Астье-Рею в представлении даже собственной жены. А другие не лучше, если не хуже. Леонар смог признать свою ошибку и покончить с собой, другие же не способны и на это. Частный случай с Астье-Рею дает Доде повод бросить обвинение всей буржуазной науке, замкнувшейся в Академии. Это кризис и распад. Только за пределами официальной науки можно найти настоящие таланты и свежие мысли.
В свои последние романы писатель, используя прием Бальзака и Золя, вводит так называемых «сквозных» героев. «Короли в изгнании» заканчивались эпизодом, в котором показан доктор Бушро. Он же появляется в романе «Сафо», Колетта де Розен – одновременно персонаж «Королей в изгнании» и «Бессмертного», Поль Астье действует в «Бессмертном» и в пьесе «Борьба за существование». Этот прием свидетельствовал о стремлении художника ко все большим обобщениям, и он очень пригодился ему при решении темы молодого человека конца девятнадцатого столетия. В качестве типичного представителя молодого поколения современных буржуа Доде избрал Поля Астье – сына Леонара Астье-Рею. В романе «Бессмертный» Поль предстает перед нами как преуспевающий архитектор, который, пользуясь услугами художника Ведрина, завоевывает себе незаслуженную славу. Поль Астье – законченный циник, стремящийся разбогатеть любой ценой и любыми средствами. Он грабит мать и отца, обманывает друзей, пытается с помощью выгодной женитьбы приобрести огромное состояние. У Поля обворожительная внешность и чудовищно подлая душа. Это Растиньяк современности, но Растиньяк, никогда не знавший разладов с совестью.
Об этом типе законченного, но преуспевающего негодяя М. Горький писал: «Тогда во Франции, живущей всегда быстрее всех других стран, создалась атмосфера душная и сырая, в которой, однако, очень хорошо дышалось Полю Астье и всем людям его типа, исповедовавшим прямолинейный материализм и относившимся скептически ко всему, что было идеально и призывало к переустройству жизни».
В пьесе «Борьба за существование» Поль Астье говорит: «Я шел всегда вперед, ни перед чем не останавливаясь, не оставляя места состраданию. Я продукт своего времени, а за мной следуют другие – те еще более неумолимы». Современное общество в его представлении – это те же джунгли, в которых ведется жестокая борьба за существование и в которой побеждает сильнейший. Поль Астье обращается к теории Дарвина и, так сказать, с научной точки зрения пытается оправдать аморализм своего поведения. В буржуазных кругах делались неоднократные попытки взвалить на учение Дарвина вину за разнузданность и аморальность нового поколения буржуазной молодежи. В 1890 году Поль Лафарг отметил этот чудовищный поход против дарвинизма. В статье «Дарвинизм на французской сцене» он осудил реакционное истолкование великого учения, но в ней же он критиковал и Доде с его пьесой, считая, что и тот льет воду на мельницу антидарвиновской кампании. Но Лафарг был не прав. Словами положительного персонажа пьесы, лаборанта Антони Кассада, Доде как бы отвечает на этот упрек: «Да... закон лесов и пещер... Но, благодарение Богу, мы далеко ушли от этого... Конечно, я тут обвиняю не великого Дарвина, а лицемерных бандитов, которые ссылаются на его имя, тех людей, которые хотят из наблюдений и выводов ученого вывести закон и систематически применять его. Ничего не может быть великого без добра, без жалости, без человеческой солидарности».