— Слушай, да я понятия не имею! Ты что, с ума сошла?! — попятилась Агния. — Уборщицам отдали, наверное, помреж всегда так делает. Она у нас вечно на диете. Ну и вот, чтобы самой не соблазниться и никого из команды не соблазнять, отдает. Иначе мы с этой их кулинарией через месяц в дверь пролезать перестанем. Пару штук всегда оставляют, на случай, если Федору моча в голову ударит или подснять что-то понадобится. А остальное уборщицам отдают. Доходы-то у них — сама понимаешь.
— Понимаю, — процедила Вероника. — И где у вас тут уборщицы?
— Там, — махнула рукой Агния. — Прямо по коридору и направо.
Но устремиться в направлении «там» Вероника не успела.
В кухню, задев плечом камеру, споткнувшись о пучок проводов на полу и выругавшись, вошел тот самый полицейский, похожий на Никитина. Его сопровождал человек в халате, с чемоданчиком. Криминалист, наверное, или как там они называются? У Агнии при виде их глаза округлились совершенно.
— Что это вы, девушки, делаете на месте преступления? — нахмурился следователь.
Но сбить себя с толку Вероника не позволила.
— Место преступления — там, — напомнила она. Указала в сторону перегородки. — А если не хотите, чтобы сюда кто-то заходил, надо было опечатывать. У нас пока еще свободная страна, где хотим, там и ходим.
И быстрым шагом прошла мимо опешившего от такого нахальства следователя. Напряглась, на всякий случай готовая к тому, что он бросится догонять, но мужику, похоже, было чем заняться помимо разборок с наглыми девицами. Он уже отдавал какие-то команды сопровождающему. Вероника услышала, что все отснятые материалы за этот день необходимо изъять в интересах следствия.
Ну и пускай просматривают. Все занятие…
Так. Что там сказала Агния? Прямо по коридору. Направо… Ага, вот. Неприметная дверка с табличкой: «Техперсонал».
Вероника толкнула дверь и оказалась в помещении размером с комнату в общежитии. Ведра, швабры, штабеля туалетной бумаги и полотенец, тележки, чистящие средства.
На стуле, который, судя по виду, был списан со съемочной площадки, сидела одетая в темно-серую форму женщина азиатской наружности. Когда дверь открылась, она отхлебнула чая, да так и замерла с глупым выражением лица.
— Стоять! — Вероника ворвалась внутрь, как ураган. — Ела?!
Уборщица держала в правой руке знакомое пирожное.
— Чито? — переспросила, не сразу проглотив чай.
— Это — ела?! — рявкнула Вероника, указывая на пирожное.
Только что исполненная решимости, она вдруг поняла, что не хочет, не может к нему прикасаться. От кулинарного шедевра словно бы веяло холодом, и казалось, что одно касание может отнять от жизни пару лет.
На колене у женщины лежала салфетка. Вероника схватила ее и забрала-таки пирожное — почти вырвала из толстых, мясистых пальцев. Положила на бортик мойки.
Женщина что-то неразборчиво забормотала. Вероника села перед ней на корточки, вцепилась взглядом. Раздельно проговорила:
— Ты. Ела. Пирожные?
— Не брала! — замотала головой та.
Ишь ты. Когда надо, все понимает. Мгновенно смекнула, что к чему.
— Я не брала! Наташа давала.
— Стоп. Какая Наташа? Кому давала?
— Наташа. Сменщица. Я пришла, она ушла.
До Вероники дошло, что женщину сейчас больше всего тревожит перспектива получить втык, а то и увольнение за поедание реквизита. Однако первый испуг быстро прошел, и уборщица нахмурилась:
— А вы — кито?
— Конь в пальто! — заорала Вероника. — Наташа — это вторая уборщица, так?
Женщина покивала.
— И где она?
Уборщица захлопала глазами. А у Вероники случился щелчок, вызвавший прозрение. Нечасто, но приходилось ей бывать в подобных помещениях до переезда в Москву. Кто бы ни обитал там — грузчики, уборщики, заводские рабочие, — один элемент практически всегда, так или иначе, присутствовал. И чем выше рангом предприятие, тем больше пользы из него можно было извлечь. Потому что на серьезных предприятиях вопросы должны решаться быстро и эффективно, а не «щас поищем, где-то вроде было».
Вероника встала, крутанулась на каблуках, скользя взглядом по стенам. Ничего, ничего, ничего… Ну вот, конечно, дверь!
К двери скотчем были приклеены два файлика с двумя листами бумаги. Верхний — график. В столбик — имена, в строчку — даты. А ниже — еще один список имен, тех же самых, но с номерами телефонов.
Что-то лопотала уборщица. Вероника, не обращая внимания, бросила ей: «В пирожном яд! Не трогай», — будто малого ребенка пугала, а сама начала набирать номер, написанный против имени «Наталья».