Восемь, девять…
— Наташе Софья звонила, не берет, — сказала уборщица, имя которой тоже наверняка было в списке. Из тех, которые с разбегу не прочтешь, их таких было два. А третья — Наталья.
— Угу. Не берет, только дает, — буркнула Вероника. — Два, семь… Вован, падла! — взвыла она.
Телефон в руке завибрировал, из «шторки» сверху вывалилось уведомление с именем и фотографией звонившего. Вероника потянулась к кнопке сброса, но в последний миг передумала. Вспомнила, что Вован, вообще-то, следит за убийцей. Рявкнула:
— Что?
— Вероника, он уходит.
08
— Куда уходит? — обалдело спросила Вероника.
— К машине, наверное. Куда же еще.
— Задержи его!
— Как?
— Блин! Как хочешь, найди способ! Это убийца. Ильичев не умер, он убит.
— У… — Вован поперхнулся. — Вероника, ты с ума сошла?
— Вован, твою мать! — взревела Вероника. — Ты же Неон, супергерой! Сделай что-нибудь.
— Но…
Вот теперь — сброс. Вована главное — грамотно замотивировать, тогда он горы свернет. Споет преступнику, спляшет, «Слово о полку Игореве» расскажет наизусть. На худой конец, заболтает насмерть. Кольнула неприятная мысль, что она заставила друга противостоять убийце… Но ведь это — убийца-отравитель, а не маньяк с ножом! Не наркоман-грабитель на бензоколонке. Успокоив себя так, Вероника набрала номер Наташи до конца и ткнула вызов.
«Аппарат вызываемого…»
— Дерьмо! — рявкнула Вероника.
Бросилась назад, к мойке. Схватила пирожное, стараясь держать его только через салфетку, бросила подозрительный взгляд на уборщицу, которая так и застыла над кружкой с чаем.
— Больше нет?
— Нету.
— Отрава. Яд. Этот… Ильичев отравился, умер!
— Нету больше. Наташа взяла.
Женщина для убедительности помотала головой и отвернулась. И не понять, врет или нет…
Выскочив из подсобки, Вероника налетела на следователя.
— Девушка. Опять вы?! — нахмурился он. — Что вы тут…
— Вот! — сунула ему под нос пирожное Вероника. — Это то, что Ильичев ел перед смертью. Какая-то Наташа, уборщица, унесла остальные. Ее номер недоступен, нужно узнать адрес и послать кого-нибудь к ней домой! Хоть участкового, чтобы она ни в коем случае не успела их съесть. А убийца, тот, кто отравил пирожные, — внизу, он пытается скрыться!
— А вы кто? — заинтересовался следователь.
— Я работу вашу делаю! — сорвалась на крик Вероника. — Человек может погибнуть, а убийца — сбежать! Может быть, вы хоть немного пошевелитесь?!
Следователь машинально взял у нее пирожное. Хорошо, если так же машинально от него не откусит.
— Задержите его хотя бы! — крикнула Вероника.
Ей было физически больно смотреть на лицо следователя и ощущать, как медленно и не в ту сторону крутятся шестеренки у него в голове. Дверь на лестницу оказалась рядом, Вероника бросилась туда. Понеслась, перепрыгивая через ступеньки. Слабо-слабо брезжила мысль: «А что я буду делать, когда окажусь на парковке?»
Серьезно — что? Врезать этому Живчику? Призвать к ответу? Пообещать кару небесную? Н-да, в плане однозначно присутствуют серьезные пробелы. Начать с того, что и плана-то никакого нет…
Вероника выскочила на улицу, понеслась к парковке и уже издалека с облегчением заметила, что Живчик еще там. Впрочем, облегчение быстро сменилось тревогой, когда послышался удар и после этого — громкий вопль Вована, исполненный поистине шекспировского трагизма.
Вероника прибавила ходу, обогнула несколько автомобилей и замерла, тяжело дыша.
Картина была неоднозначной. Живчик стоял, не то наполовину загрузившись в потрепанный «Логан», не то наполовину выгрузившись из него, и, раскрыв рот, смотрел вперед и вниз. Перед капотом, чуть ли не под колесами, валялся на асфальте Вован, держась за левую лодыжку. Вокруг него сверкали на солнце осколки разбитой фары.
— Меня сбили! — выл Вован. — Наезд на пешехо-о-ода! Лишение пра-ав!
— Да я даже не тронулся! — Живчик пальцем указал на Вована. — Этот псих просто подошел и разбил мне фару, сделайте что-нибудь!
То, что призыв «сделать что-нибудь» относится не к ней, Вероника поняла, как только мимо нее быстрым, уверенным шагом прошел парень в полицейской форме. Не следователь, похожий на Никитина, а другой.
— Руки покажите, пожалуйста, — обратился он к Живчику — с вежливостью, от которой кровь в жилах леденела.
Живчик побледнел, но руки медленно поднял.