Уж кто умеет спать, так это коты. Уж что-что, а спать они мастера. И чёрный Мурсиг, несмотря на молодость, тоже был мастер по этому делу. Уляжется удобненько, завернётся сам в себя – и пока. Хоть день напролёт, с перерывом только на обед. Еще и улыбается во сне.
Правда, проявить полностью своё спательское дарование у Мурсу не давал Муня. Гомункулюс считал, что спящие коты затем и существуют, чтобы их дразнить. Для начала можно подкрасться и дёрнуть за усы. Или свистнуть в ухо. Или укусить за хвост. Или спрятаться. А потом снова подкрасться… И так, покуда кот в гневе не вскочит и не погонится за гомункулюсом. А Муня, довольный, наутёк: с кровати на кровать, потом на стол, на полку, на камин! А кот мчится за ним, как прицеп: вихрем по тумбочкам, на шкаф, на подоконник! Все гремит, все падает, Муня в восторге визжит и кидает в кота чем попало. А когда Мурсиг его вот-вот настигнет, гомункулюс взбирается по верёвке под потолок и корчит оттуда обидные рожи. Кот по верёвке лазать еще не умеет, сидит внизу, переминаясь с лапы на лапу, и от злости машет хвостом. Но вредный Муня спускаться не собирается, и Мурсиг, махнув хвостом в последний раз, снова отправляется спать.
Зато ночью у котёнка случалась бессонница, и тогда он играл с пауком в «кошки-паукашки». Что это за игра, никто не знал, потому что никогда не видел. Мижа только слышал как-то раз: по его предположению кот и паук что кот и паук ловили мышей наперегонки. Может быть. Не знаю.
Попугай Чим ни во что не играл. Он вообще улетел. Потому что Ветя и Фидя сделали ему клетку, а он обиделся, перегрыз прутья и улетел.
– Может, еще вернётся? – надеялись опечаленные близнецы.
– На Южные острова может вернуться, – ответил им Крижа Крокодил. – Если орёл в дороге не съест.
В старшем классе изящный и лохматый маэстро Зиторенго проводил урок культуры только для девочек. Мальчишки подглядывали в окна.
Маэстро снял с плеч накидку и повязал на бедра, будто юбку.
– В руке у меня, сударыни, избанский веер. Каждая дама должна с ним ловко обращаться, не только обмахиваться и отгонять мух. С помощью веера дамы разговаривают, и мужчинам этот тайный язык знать не положено.
Принцессы захихикали. Маэстро улыбнулся:
– Как-то в молодости мне довелось скрываться при избанском дворе под видом приезжей герцогини. Королевская полиция искала меня как сочинителя вредных песенок по всей стране, а я жил у короля под носом и, как-то раз, даже танцевал с ним менуэт… – Маэстро сделал несколько танцевальных шагов. – Ладно, менуэт мы разучим в другой раз, а сейчас не будем отвлекаться.
И маэстро изящно обмахнулся веером.
У среднего класса шёл урок техники. В мастерской стоял железный визг и лязг, и для королевичей не было музыки приятнее. А вот королевны, к великому огорчению мастера Дзаблина, вместо урока ушли: сказать куда? В гости к тёте Назде.
Тётя Наздя, добрая повариха, была женой Гослофа. Вечно занятого завхоза никогда не было дома, и тёти-наздина комнатка превратилась в какой-то девчачий клуб. Сюда девчонки прибегали за всеми советами, со всеми секретами, а то и просто так, на диване посидеть.
Сидят обычно штук восемь девчонок на диване, а тётя Наздя вяжет что-нибудь и рассказывает.
– Был у нас барон – ух, злющий, ух, вредный. Как-то раз он ножик потерял, так со злости пятерых велел казнить. А потом ножик-то и нашёлся, барон на радостях одного из пятерых помиловал. И вот этот барон – а рожа у него была страхолюдная! – решил на мне жениться. А мне было шестнадцать лет, я замуж за барона не хотела, мне Гослоф нравился. Гослоф красавец был, жил по соседству. Все говорил: «Ты, Назденька, не бойся, я не отдам тебя барону. Я сам на тебе женюсь». Я хохочу, а он грозится: «Да я его, этого барона! Да пусть только тронет!»
А барон что придумал? – взял и Гослофа в солдаты отдал. А через месяц говорит: «Все, убили на войне твоего Гослофа. Радуйся теперь, баронессой станешь». А ничего-то у него не вышло. Оказалось: нельзя барону на простой девке жениться. Тогда он разозлился и меня ведьмой объявил.
И вот посадили меня под замок, а на другой день сжечь должны были. Уже и столб поставили, костёр сложили. Ночью гроза разыгралась. Сижу я в сарае, реву и думаю: «Хоть хворост у вас промокнет, помучаетесь еще со мной». И вдруг гром как бабахнет! И дверь распахивается, и вбегает – батюшки! – мой Гослоф, мокрый, живой и невредимый. Ни на какой войне его не убивали, из армии он убежал, и замок на сарае порохом взорвал.
Вот. Сарай мы подожгли, будто от молнии загорелся, – и бежать. Барон с собаками поискал, поискал да и бросил. А мы все лесами да лесами в Здрану пробрались. Здесь как раз король сплыл, и закон ввели хороший: если год проживёшь, уже их Здраны не выгонят. Целый год в лесу жили, в землянке, а потом в Дазборг переселились… Вы не смотрите, что Гослоф ворчливый, он внутри добрый… У меня там суп варится, пойду посмотрю.
Глава 24
Однажды в Школу Мудрых Правителей пришли в гости городские. Дазборгские мальчишки с улицы оружейников. Можно спросить, чего это они раньше не приходили, не приходили, а теперь вдруг пришли? И можно ответить: дело в том, что Школу ведь тайно охраняла полиция и никого из посторонних не пускала. А теперь их один полицейский пропустил. По знакомству. По важному делу.
Перелезли городские через ограду и пошли искать принцев, для пущей уверенности засунув руки в карманы. (Когда уверенности не хватает, надо держать руки в карманах – помогает.) Самый уверенный и главный – Нигида шагал впереди. А самый маленький – Икорёжа – плелся сзади. Он держал в кармане только одну руку. В другой было ведро.
– Эй, парень! – крикнул Нигида какому-то мальчишке. – Иди-ка сюда. Где тут у вас принцы?
– Ну, я принц, – с вызовом ответил мальчишка.
Нигида сделал критическое лицо и сказал:
– Ври.
– Кто врёт? Я вру? Насмехаться?! Я тебе понасмехаюсь!!
И не успел Нигида удивиться, как покатился по земле в обнимку с самым настоящим принцем!
Вокруг стали собираться болельщики. Все давали полезные советы:
– Давай его!
– На лопатки его!
Разнимать борющихся никто не пытался, было опасно. Потому что руки и ноги их так перепутались – не разобрать, где чья. Разнимешь, а потом окажется у одного две левых ноги, а у другого две правые. Пусть сами разбираются.
Слышалось пыхтенье:
– Это я-то не принц?! Я тебе покажу, какой я не принц!
Угадайте, как звали того, кто это пыхтел? А вот и не угадали. Его звали Гольга!
Боролись Гольга с Нигидой, боролись, наконец, устали. Прямо так, не расцепляясь, стали отдыхать.
– Слышь, Нигида, – сказали городские. – Тут говорят, он, и правда, принц.
– А корона у него есть? – ответил Нигида.
– Есть, – ответил Гольга, сердито шмыгая носом. – В чемодане лежит.
– Покажешь?
– Пошли.
И они встали и пошли во дворец. И вся толпа болельщиков за ними смотреть, как Гольга будет корону показывать.
Городские все оглядывались по сторонам.
– А ничего тут у вас. Парк хороший. Ручей есть, можно запруду сделать.
– Не успели еще, – ответили королевичи.
– А конный турнир играете?
– Лошадей мало.
– Да не на лошадях, друг на друге. Нет? Научим.
– Что у вас за ведро? – поинтересовался любопытный Журиг.
– Это мы вам что-то принесли, – сказал маленький Икорёжа.
– А что там?
– Птичка.
– А ведро зачем?
– Кусается! Вчера как цапнула, до крови. – Икорёжа вынул из кармана перевязанный палец и показал всем.
– А давай откроем, – предложил Журиг.
– А-а, улетит.
– Тогда в палате.
Журиг забежал вперёд и сделал изысканный жест:
– Милости просим во дворец!
Городских еще никогда не приглашали во дворцы, но они засунули руки поглубже в карманы и уверенно вошли.
В палате Гольга принялся распоряжаться:
– Ведро сюда! Окно закрыть! Малышня, брысь отсюда!
– У-у, нам тоже интересно, – запротестовали младшеклассники.
– Пусть смотрят, – вступился Мижа.
Девчонок Гольга тоже хотел выгнать, но их, к сожалению, и так никого не было. Кроме Литы, а ей было можно.