Наверное, рубиновые звезды красивы. Но рубин слишком похож на запекшуюся кровь.
Прочь сантименты: впереди нас с К. ждет судебный процесс, и мы оба должны к нему готовиться, не позволяя мыслям о вдовьих слезах сделать нас слабыми.
Часть 2 ЧЕРНАЯ ПЛАНЕТА
За чисто вымытыми окнами была уже осень — время, когда все зеленолиственное на Земле готовится ко сну или к смерти.
— …являясь участником антисоветской троцкистской вредительской организации, с 1935 года занимался…
Маленькая бегония, стыдливо прячущаяся в уголке окна, расцвела в последний раз; я слышал, как одна из женщин, приводивших в порядок зал судебных заседаний, говорила другой, что так ярко она не цвела еще никогда.
— …срывом отработки и сдачи на вооружение Рабоче-крестьянской Красной Армии…
Судья — о, справедливейший судья! Я во все глаза смотрел на этого человека. (Подле судьи сидели за столом еще двое каких-то, но все, включая меня, понимали, что исход дела зависит лишь от него одного — судьи У.) Судья У. был маленький, кругленький, с кругленьким добродушным лицом, с маленькими пушистенькими усами, до изумления похожий на какую-то из прелестных земных зверушек. Мне нечасто доводилось видеть у землян такие милые лица, и я был почти убежден, что мое вмешательство не понадобится. И все же я не имел права пускать дело на самотек.
Час настал: я напряг все свои силы и сконцентрировал свою психическую энергию, чтобы проникнуть в душу судьи и на краткое время завладеть ею.[14]
Ужас, черный как ночь, охватил меня; ни с чем подобным мне до сих пор не приходилось сталкиваться; я был в шоке; я не знал, что предпринять; мы погибли…
Дело в том, что у судьи У. души не оказалось.
А судья меж тем обратился к К. со следующими словами:
— Подсудимый Королев, вы признаете себя виновным?
— Не признаю, — сказал спокойно К. (один я знал, чего стоило ему это показное спокойствие).
— Однако вы дали признательные показания, — так же спокойно заметил судья.
— Я отказываюсь от них, — сказал К., начиная уже заметно волноваться. — Я дал их только потому, что на следствии ко мне применялись недозволенные ме…
Бедный, он думал, что от этих слов судья хотя бы разозлится. Но судья У. легонько зевнул.
— А вот Клейменов показывает, что на путь борьбы с Советской властью вступил еще в 1930 году и продолжал свою вреди… (снова зевок) …вредительскую деятельность в НИИ-3… И вы тоже состояли в этой группе… И Лангемак в своих показаниях подтверждает, что…
О, говори, говори еще! Говори как можно дольше! Я продолжал лихорадочно метаться; как слепой котенок, я тыкался туда и сюда, пытаясь отыскать хотя бы маленький кусочек души, но ничего не нашел.
Наверное, это было какое-то редкое заболевание.
— Ни в какой группе я не состоял, — упавшим голосом произнес К. — И я ни в чем не виноват…
Но так как дух его был уже сломлен вновь, словам его никто не поверил.
Больше ему не задали ни одного вопроса. Он попросту был никому здесь не интересен: внимания на него обращали не больше, чем на стол или стул.
— Ну, думаю, все ясно… — проговорил судья, скользнув рассеянным взглядом по своим помощникам и затем обратив его на большие настенные часы: с момента начала судебного процесса прошло четырнадцать минут. — Оглашается приговор… — И начал читать — невыразительным, бледным голосом: — Королева Сергея Павловича за участие в антисоветской террористической и диверсионно-вредительской троцкистской организации, действовавшей в научно-исследовательском институте номер три…
Все, все погибло!.. Но нет: у меня оставался последний, отчаянный выход: воздействовать напрямую на головной мозг судьи, на синапсы, управлявшие его речевым аппаратом.
— …действовавшей в научно-исследовательском институте номер три народного комиссариата оборонной промышленности, признать…
Обжигающая молния, слепящий белый свет, мгновение непереносимой боли, удар — и я, обессиленный, ликующий, дрожащий, весь обращаюсь в слух…
— …признать НЕвиновным.
У меня не осталось сил даже торжествовать.
Судья сделал маленькую паузу, будто споткнулся. И — тем же бледным голосом — повторил:
— …признать невиновным и приговорить к десяти годам тюремного заключения, поражению в правах сроком на пять лет и конфискации всего принадлежащего лично ему имущества. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Оговорки, что допустил судья, этого крошечного слога «не» никто из них — даже сам К.! — попросту не заметил.