Б. повезло: когда Гнус, будучи неудовлетворен качеством поставляемой пищи, сожрал одного из своих приближенных служителей, за эту пищу ответственного, Б. занял освободившееся место. Что ему надлежало предпринять, дабы не быть съеденным? Ответ был для него очевиден: необходимо поставлять пищу более высокого качества. Люди, в пищу предназначенные, должны быть крепки и здоровы. Но не только: пища должна иметь хороший вкус. Б. давно подметил, что существо, которому служил он, получает наибольшее наслаждение, пожирая людей такого сорта, как К. или, к примеру, Маршал — очевидно, высокоразвитый их интеллект был чем-то вроде аппетитной приправы. Но в чудовищных условиях лагерей интеллект ослабевал, и пища теряла вкус. И тогда Б. вверенной ему властью распорядился изымать подобных людей из лагерей, где их морили голодом, и отвозить их в теплые и уютные тюрьмы, в которых они могли вновь обрести здоровье и ясность ума.
Была, впрочем, и другая причина, не менее серьезная. Западный ветер слепо нес прямо на тучу Гнуса другую тучу, что была больше и могла пожрать первую. Надо было защищаться, а все люди, которые обладали необходимыми для этого знаниями и умениями, были съедены или готовились к этой участи. Отсюда следовало, что нужно постараться скорей вернуть тех, кто еще дышал, и добиться от них, чтоб они изо всех сил занялись защитой своего Гнуса от чужого.
Еще одно соображение: в случае, если бы западная туча победила и пожрала восточную, Б., чтоб не быть пожранным, требовалось иметь под рукой много хорошей вкусной пищи, которую он мог бы предложить победителю.
В-четвертых, если б нашлись какие-нибудь люди, которые сказали бы, что есть людей нехорошо, и уничтожили бы власть Гнуса повсюду, Б. мог бы спокойно заявить этим людям, что сам он никоим образом пожиранию людей не способствовал, а, напротив, спасал кого только мог. (Тут следует заметить, что сам Б., по природе не принадлежащий к расе Гнуса, ни малейшей склонности к каннибализму не испытывал, занимался этим просто для того, чтоб не отличаться от других, а главным Гнусом хотел стать лишь затем, чтобы его самого никто не мог съесть, так что не исключено, что, став главным Гнусом, он бы вообще отменил эту омерзительную практику: во всяком случае, в его душе я прочел, что он бы хотел сделать это… когда-нибудь.[27])
В общем, как ни крути, получалось, что Б. следует забрать Инженеров из лагерей и держать их под рукой, откармливая их в хороших, комфортабельных тюрьмах.
Ах да, еще одна удивительная деталь, обнаруженная мною в этом ледяном кристалле: Б. не имел обычного человеческого предубеждения против людей с крыльями. Наличие или отсутствие их было ему абсолютно безразлично: людей он оценивал лишь с точки зрения практической пользы, которую они могли принести ему, и если крылья были полезны, то он не видел в них ничего дурного. (Не исключаю, что он все-таки был не вполне человеком, а заблудившимся гостем с иных, покрытых вечным льдом планет.)
Все это создавало довольно благоприятную почву для воздействия, которое я намеревался осуществить. Всего-то и требовалось: напомнить душе Б. об одном замечательном Инженере, умирающем от голода и холода — а там уж умный Б. сам мгновенно сообразит, что этот Инженер может дать ему то, что превыше всего ценил он: практическую пользу. Но это очень тонкая работа, и я не имел права на ошибку. Ведь это вмешательство должно стать для меня последним, если я хочу сохранить силы, чтобы живым вернуться на Марс.
17К. лежал на нижних нарах. Место, где лежал он прежде, занял кто-то другой. Холод сковал его тело. Он был почти счастлив: ему снова стали сниться сны. Сны были все одного цвета: зеленого. Зеленые звезды глядели с зеленого неба. Расположение этих звезд казалось непривычным. В зеленой траве были зеленые цветы, и эти цветы насвистывали что-то тоненькими мелодичными голосами.
18Мне не пришлось долго блуждать внутри черного кристалла: все было разложено по полочкам, и я нашел имя К. на той полочке, где ему в соответствии с алфавитом следовало быть. Я застыл; очень осторожно ощупывая все кругом, я концентрировал энергию для удара — вернее, для укола, ибо тут требовалась не грубая сила, а точность.
Но укола не потребовалось.
Решение об отмене приговора, вынесенного судьей У., и о возвращении К. из лагеря в Москву было принято Б. больше полугода тому назад. (Б. отдал соответствующее распоряжение, и судья У., не моргнув глазом, как подобает роботу, издал приказ об исправлении собственной ошибки.)
К. вообще не должен был попасть в лагерь. Когда он дышал ядовитыми испарениями в брюхе парохода, он уже считался даже по людоедским понятиям — невиновным; когда он плакал ночью от боли в обмороженных руках, он давным-давно должен был быть свободен (свободен так, как может быть свободно крылатое существо в мире, окутанном тучами Гнуса, то есть заключен в чудесную теплую тюрьму, где вместо ракет, что летают к звездам, его заставят делать ракеты, убивающие людей). Так случайно получилось, что приказ об освобождении шел очень долго — ведь люди не могут сообщаться меж собой иначе как посредством бумажек, а бумажки имеют свойство теряться и блуждать.