— Тьфу, что ты болтаешь, — соседка возмущена. — Пусть сгорит? Весь мир? Тьфу!
Ингеборга
Поляки стоят в длинном, безмолвном, мрачном строю, перед ними прохаживаются бауэры — немецкие крестьяне. Рассматривают, ощупывают, трогают плечи, затылки, ноги и руки, наконец тычут пальцем: вот этот. Или вон та.
К ней подходит высокая, худая женщина. Волосы заколоты в маленький пучок, брови нарисованы черным карандашом. Щупает ее мышцы на руках, остается довольна. Переворачивает ладони — ага, крупные. И вся она крупная, крепкая. Немка указывает на нее пальцем.
За бауэрами стоит служащая с тетрадкой в руке. Записывает: «Мария Павлицкая, Раддуш», потом вполне доброжелательно улыбается и говорит:
— Удачи тебе.
Деревня Раддуш: солидные дома, железнодорожная станция и лагерь для военнопленных. Немка ведет ее в сарай с глинобитным полом, где живет уже Юзек из-под Кельце, тоже пригнанный в Германию на работы.
Вечер. Она ложится на тюфяк, набитый соломой, и пытается заснуть. В темноте слышатся шаги босых ног и шепот Юзека:
— Подвинься.
Она берет его за руки.
— Юзек, — мягко говорит она, — я замужем, муж в лагере, а ты ведь порядочный поляк, верно? Иди ложись.
Юзек и правда порядочный поляк, но ему делается грустно. Пускай она его утешит, расскажет что-нибудь… что-нибудь интересное… Но она не знает ничего интересного. Наверняка знаешь, настаивает Юзек, вспомни.
Она вспоминает:
— На высокой колонне, над городом, стояла статуя Счастливого Принца…
Но сказки Юзек не любит, ему хочется о чем-нибудь взаправдашнем, лучше всего о любви.
— Я расскажу тебе о девушке, — начинает она. — У нее были зеленые глаза, она приходила к любимому из лесной чащи, всегда на рассвете…
Она пересказывает «Ингеборгу»[15], их с Халей Боренштайн любимую книгу.
— В тот год лето стояло жаркое, земля пылала, словно кто-то пек на ней хлеб. И свет тоже был обжигающим…
— Свет на рассвете не бывает обжигающим, — поправляет Юзек. — И земля не пылает, тем более в лесу.
— Не перебивай меня, — просит она Юзека. — Их сердца пылали от любви, поэтому и земля пылала.
Они с Халей страшно завидовали этой Ингеборге. Не из-за Акселя, который казался им стариком, а потому что он так ее любил. По дороге из школы клялись друг другу, что выйдут замуж только когда встретят такую любовь, не раньше.
— Мы клялись друг другу… — рассказывает она Юзеку.
— Кто — мы?
— Я и Халя Боренш… и моя подруга Халя.
— И вы ждали такой любви? — допытывается Юзек.
— Я ждала.
— А твоя подруга?
— Что — подруга?
— Ты что, не слушаешь? Твоя подруга — она все еще ждет?
— Ждет, Юзек, ждет… спи уже наконец.
Хозяйка будит ее на рассвете, ведет в хлев и велит доить коров. Она впервые видит скотину так близко. Немка смотрит, как она пытается ухватить корову за сосок, и отправляет ее на молотильню. Молотилку она тоже видит впервые. Немка некоторое время наблюдает за тем, как она обметает машину от соломенной трухи, и гонит обратно в хлев. Корова выбивает ей зуб — передний. Немка посылает ее в прачечную. Лохань и стиральную доску она когда-то видела — у прислуги такое вроде было. Она принимается тереть белье о доску… Хозяйка интересуется, что она вообще умеет делать.
— За больными умею ухаживать.
Чуть не вырвалось — тифозными.
— У нас все здоровы, — начинает раздражаться немка. — А еще что ты умеешь?
Она на мгновение задумывается.
— Я неплохо знаю французский язык…
Хозяйка разражается криком и велит ей отправляться на молотильню.
Charmante[16]
О том, что она знает французский язык, становится известно в лагере военнопленных.
Ее навещает офицер в грязной форме, с белыми буквами KG на спине, Kriegsgefange[17]. Он хочет побеседовать с очаровательной женщиной — avec une femme charmante. Кланяется, целует ей ручку.
Она одаряет офицера обаятельной улыбкой без переднего зуба. Пытается сообразить, о чем может беседовать очаровательная женщина с красивым мужчиной. О тифе? Нет. О Павяке? Нет. О посылке в Освенцим? Тоже нет… Француз называет ее крошкой — ma petite. Хорошо бы знать, о чем полагается беседовать крошкам. А то война кончится — и что? Как она станет разговаривать с мужчинами?
Фабрика
Хозяйка, разочарованная ее неумением доить, стирать, молотить, а также знанием французского, отсылает ее в Arbeitsamt[18].