Конан незамедлительно потребовал перо и тщательно вывел свое имя под строкой, каллиграфически изображенной умелым писцом Латераны: "Конан I Аквилонский, из Канахов".
– С ума сойти, - тихо сказал он, возвращая пергамент молчаливому Паллантиду. - Подумать страшно. Вот теперь-то я и стал настоящим королем - подписал первый указ.
– Но далеко не последний, - сказал я. - Сегодня тебе привезут целую кипу бумаг, придется извести уйму чернил. С рассветом десятого дня этой луны они вступят в силу. Новые назначения, приказ по войску, аресты наших противников…
– Сколько смертных приговоров? - вдруг подался вперед Конан и нахмурился.
– Пока - двадцать девять. Ты возражаешь?
– Так мало? - киммериец, казалось, удивился. - Всего три десятка?
– Потом будет значительно больше, - бесстрастно сказал я. - Но, так или иначе, по сравнению с некоторыми предшественниками ты будешь казаться образцом милосердия. Мы уничтожаем только самых преданных слуг Нумедидеса и его фаворитов. Чтобы в будущем не возникало… неприятных сюрпризов. Троцеро одобрил каждое решение.
– Если так, тогда понятно, - неопределенно протянул Конан.
Меня внезапно отвлек телохранитель, появившийся в дверях. Лицо обеспокоенное.
– Что такое? - напрягся я в предчувствии плохих новостей.
– Сообщение из Латераны, ваша милость. Привезли герцога Публио Форсеза.
– Отлично! - я встал, и обратился ко всем:
– Месьоры, я откланиваюсь. Дела зовут. Сегодня, так и быть, отдыхайте. Во все детали вас посвятит граф Кертис. Но чтобы к завтрашнему дню все имели чистую голову и могли держать в руках оружие. Просперо, твой дядюшка подъедет к вечеру.
Шагая к выходу из дома, я подумал о том, что на сегодняшний день назначено еще целых семь важных встреч, в том числе и с Великим Жрецом храма Диска Возрожденного Солнца. Нам необходима поддержка жреческого сословия, имеющего огромное влияние на умы простецов.
– Куда? - коротко спросил меня ликтор, державший стремя, пока я садился в седло.
– В Латерану. Публио нам сейчас необходим даже больше, чем король.
– Это возмутительно! Меня отрывают от важных дел, засовывают в душную карету, не позволяя выйти из нее даже ночью и везут к демонам на рога, не объясняя причин столь отвратительного произвола! Чем меня кормили по дороге, даже упоминать не стану, это просто неприлично! Гленнор, ты меня слышишь?! Воз-мути-тель-но! Доколе?…
Публио скандалил умело, величественно, вкладывая душу. Его светлость потрясал тростью, воздевал очи горе, призывал в свидетели богов и оплакивал свою несчастную судьбу. Я, давая Публио выговориться, слушал и вылавливал из его малоосмысленных речений рациональные зерна. Оказывается, Камбон в своем рвении и впрямь перестарался - как только в Танасул прибыл мой гонец, со строжайшим приказом переправить Публио в Тарантию, старика мигом посадили в повозку, не позволив даже переодеться и собрать необходимые вещи, а потом безостановочно гнали лошадей вплоть до самой столицы.
– … Я не желаю участвовать в ваших сомнительных авантюрах! - воодушевленно голосил пожилой герцог, не давая вставить мне и словечка. - Я всегда был и остаюсь добрым аквилонским подданным, которого злостно оклеветали враги и недоброжелатели! Однажды я уже имел несчастье близко познакомиться с вашим так называемым департаментом по охранению один Сет знает чего! С меня довольно! Я буду жаловаться королю!
Причина воплей Публио была мне понятна и ясна: в кои-то веки можно безнаказанно и в свое удовольствие поорать на главу Латераны, другого случая может и не подвернуться! Вот он и пользуется редкой возможностью, отлично понимая, что нужен не я ему, а он мне.
Ладно, потерпим, пускай кричит. От пустых сотрясений воздуха еще никто никогда не умирал.
Раскрасневшийся Публио сделал передышку и принялся вытирать лоб засаленной тряпкой, которая некогда была шелковым кружевным платочком. Надо скорее перехватывать инициативу в свои руки!
– Вот указ о твоем полном помиловании и оправдании перед Высоким Судом Короны, - я выложил перед Публио первый пергамент. - Это - указ о назначении канцлером королевства. А в соответствии с этим рескриптом тебе возвращаются все ранее проскрибированные угодья и замки. Теперь последний указ. Распоряжение о твоей казни, как главаря шайки аферистов много лет подряд обчищавших сундуки налоговой управы Танасульского герцогства. Выберешь первые три, или тебе больше нравится четвертый?
– Наверное, это первый случай во всей истории Хайбории, когда человека под угрозой эшафота заставляют принять второй после короля титул страны, - сварливо проворчал Публио. - И это при живом канцлере! Я хорошо знаю Редрика, такие как он никогда не выпустят власть из рук добровольно. Значит, вы его убьете… Что характерно, его кровь будет и на мне. То есть, когда ваш мятеж будет подавлен, я пойду на плаху вслед за тобой, Гленнор. Знаешь, почему я готов согласиться? Хочется посмотреть, как ты будешь дергаться в петле.
– Для начала скажу, что твоя судьба в твоих же руках, - рассмеялся я. - Когда мы дадим Высоким сословиям твердое знание того, что королевская казна не станет отбирать все до последнего медяка, нас поддержат. После Нумедидеса и его дружков, которые вволю попаслись на аквилонских золотых хлебах, сделать это будет трудновато, но ведь мы справимся?
– Можно попытаться, - пожал плечами старый прохвост. - Надо полагать, герцога Шамарского, Редрика и остальных сразу же объявят злодеями короны? В таком случае их состояния не должны отойти к родственникам. Отобрать все, что получится! Земли и поместья распродать, причем не обязательно подданным Аквилонии - офирцы, например, дадут гораздо больше… Прошерстить сокровищницы замков, там обязательно отыщутся древние вещицы, которые охотно купят интересующиеся. Библиотеки, опять же - старинные рукописи, особенно посвященные магии, ценятся очень высоко, а я слышал, будто в коллекции Редрика есть даже кхарийские гримуары. Да любой уважающий себя маг их с руками оторвет, и еще приплатит за одну только возможность поглядеть на остальные манускрипты! Потом: на часть вырученных денег купим в Офире несколько участков в горах, где находятся золотые копи. Знаю, знаю, офирцы не продают золотоносные рудники чужеземцам, но мы запишем купчие на подставных лиц, в Ианте никто и ухом не поведет!… Зато какая прибыль без лишних затрат! Работать будут каторжники, чтобы не платить жалование наемным рудокопам. Придется потратиться на охрану, с налогами я сам разберусь, ничего сложного…
Публио настолько увлекся, разговаривая более сам с собой, чем со мной, что я понял: старик оказался в своей любимой стихии. Его призвание - создавать деньги из пустоты, из ничего, превращать навоз в золото путем самых головокружительных махинаций. Публио запросто может продать стигийцам их же собственные пирамиды Птейона, доказав с помощью убедительных бумаг, что последний император Кхарии подарил их святому Эпимитриусу и вот уже тысячу триста лет эти усыпальницы суть законная собственность аквилонских королей! А продав, он еще потребует уплаты неустойки, ибо Стигия бесстыдно пользовалась нашими пирамидами целых тринадцать столетий без дозволения тарантийского казначейства и не уплачивая пошлин…
– Сейчас тебя проводят в покои на первом этаже, и принесут необходимые бумаги - донесения от налоговой и казначейской управ за последний год, - сказал я Публио, который продолжал что-то вполголоса бормотать, подсчитывая, складывая и вычитая. - Словом, разберешься. Толковые помощники у тебя будут. Желаю успехов… мой канцлер.
– Ах, да! - Публио, уже стоя на пороге, оглянулся. - Мне так и не сказали! Корольто кто?
– Ты его не знаешь. Достойный человек.
– Ну и ладно, - отмахнулся Публио и слуга закрыл за ним дверь.
Когда я, собираясь уезжать в город, прошелся мимо комнат отведенных будущему канцлеру, там уже раскатисто громыхал его басок - Публио вовсю гонял своих новых подмастерьев, выясняя, куда подевали отчет по налогам с чужестранных купцов за 1287 год.