Я просто заговаривал зубы, однако если Нумедидеса можно в чем-нибудь убедить, то канцлер на уговоры не поддается. Старый лис. Но мы хитрее.
Хотите получить ордонанс? Прекрасно, я пришлю бумаги завтра же, составить документ будет не сложно. Засажу писцов на полную ночь, к утру все окажется готово. Там будет изложено множество никому не нужных подробностей, рекомендаций и указаний, в которых любой демон ногу сломит, пока умники из «Башни» сообразят что к чему, пока начнут шевелиться… А бумага все стерпит.
— Я рад, что ты готов исполнить приказ короля, — канцлер улыбнулся углом рта. — Теперь поговорим о другом. Латерана должна объединить усилия со «Скрытой Башней» и устранить опасность, грозящую трону. Пуантенцы совершенно обнаглели — Троцеро отказывается принять указания военного коллегиума о роспуске своего войска, отсылает королевских гонцов, и, как доносят мои осведомители, готовит мятеж… Насколько я помню твои отчеты, барон, Латерана тоже осведомлена о неспокойствии на пиктской границе. И неспокойствие это создано не варварами, а подданными Трона Льва!
Канцлер непогрешимо прав. Если в докладах я буду покрывать Троцеро, меня могут заподозрить. Посему отчеты почти соответствуют истине. Почти. Пускай в замке думают, что Латерана неусыпно бдит. Не собираюсь разубеждать в этом канцлера.
— Вот, что мы решили, — сказал Редрик. — Герцог Пуантена должен быть устранен как можно быстрее. Будет лучше, если он погибнет героически, от рук пиктов. В королевстве объявят траур, похороны в родовой усыпальнице со всей пышностью… Это возможно?
— Для Латераны нет ничего невозможного, ответил я, ничуть не покривив душой. — Но придется повозиться. Нанять пиктов, устроить засаду, потом уничтожить непосредственных исполнителей, чтобы не говорили лишнего впоследствии. Не допустить даже тени подозрений в дворянском обществе, посулить пуантенскому наследнику милости короля… Наградить войско Троцеро, дабы не получить бунт наемников. Если угодно вашему величеству и вашей светлости, план будет подготовлен в ближайшие дни. Прошу об одном: если мы не хотим спровоцировать немедленный мятеж, пока Троцеро не следует объявлять изменником и злодеем короны. В этом случае у него не будет повода к объявлению Рокода, а я успею организовать покушение.
— Видишь, Редрик, господин барон против твоего указа, — вмешался Нумедидес. — Я согласен с месьором Гленнором. Барон доказал нам свою преданность.
— Как будет угодно вашему величеству, ровно сказал канцлер. — Троцеро пока останется в прежнем звании. Но если через две седмицы барон Гленнор не сумеет выполнить этот недвусмысленный приказ, придется действовать более решительно. Барон, надеюсь тебе все ясно?
— Да, ваша светлость.
Яснее просто некуда. Значит, у меня в запасе четырнадцать дней. Посмотрим, кто нанесет первый удар.
Я перебросил поводья лошади подбежавшему конюху Латераны и с превеликим удовольствием заметил перетаптывающегося возле коновязи солового боссонского жеребца, принадлежавшего графу Кертису. Конь в мыле, тяжело дышит следовательно, Кертис приехал совсем недавно.
Граф ждал меня в кабинете — он единственный, кому дозволено входить в покои хозяина Латераны в мое отсутствие. Кертис по уши в грязище, глине и пыли, смердит лошадиным потом, одежду явно придется выбрасывать. Но выглядит мой помощник довольно. Уселся в глубокое мягкое кресло, прихватив бутылочку «Изумрудной лозы» из моих драгоценных запасов. При появлении высокого начальства даже встать не удосужился.
— Могу я надеяться, что ваша милость простит мне столь вопиющее нарушение этикета? — чуть нетвердо сказал граф, увидев мою фигуру в дверном проеме. — Несколько дней, проведенных в дороге, не способствуют поддержанию хороших манер. Проклятое седло превратило мой зад в одну сплошную мозоль…
— Фу, Кертис! — усмехнулся я, походя отбирая у графа бутылку и наливая вина в свой кубок. — Мало мне было пьяного короля, а теперь и ты решил порадовать старика блуждающим взглядом и неразборчивой речью. Если угодно можешь вволю пображничать вечером, разрешаю.
— Я счастлив барон, — фыркнул Кертис. — Отчего это вы такой расфуфыренный? Очередной прием у достославного государя? Ах, верно, день Откровения… С такими невероятными поручениями можно позабыть обо всем на свете, даже о государственных праздниках, непочтение к которым есть оскорбление короны. Собираетесь взять меня под стражу за это чудовищное прегрешение перед троном?
— Что-то ты разговорился, друг мой, — ответил я. — Не будь хороших новостей, ты бы молчал и ждал, когда я начну задавать неприятные вопросы. Троцеро согласился, насколько я понимаю?
— Не знаю, — пожал плечами граф. — И не надо смотреть на меня, будто удав на кролика. Действительно не знаю. Вместо ответа на четко поставленные вопросы его светлость выдал мне кошель с непонятной побрякушкой, сказав, будто барон Гленнор сам все поймет.
Кертис положил на стол мой перстень с гербом и черный кожаный мешочек с тиснением в виде пышного вензеля герцогов Гайарда.
В кошельке обнаружилась орденская цепь «Три леопарда» — знак, которым владетели Пуантена уже много столетий удостаивают и жалуют своих подданных. В обрамлении золотого лаврового венца синеет крупный, размером с монету в кесарий, сапфир. Над камнем, в миниатюрном щите-дроглоре виднеются три «идущих льва настороже» — так называется в геральдике хищная кошка с поднятой передней лапой. Судя по некоторым деталям работы ювелиров, я понял, что орден сделан очень давно, лет триста-триста пятьдесят назад. И что сие означает?
— Ничего особенного в этой игрушке я не вижу, — сказал Кертис, будто прочитав мои собственные мысли. — Вещь старинная, красивая, однако насквозь бесполезная. Отчего же бесполезная? — я вертел орден в руках. — Можно продать, заложить ростовщику — вон сапфир какой громадный! — или подделать жалованную грамоту и носить. Далеко не у всякого дворянина из столицы отыщутся пуантенские награды. Что Троцеро хотел этим сказать? Просто подарок, как знак согласия с моими соображениями? Нет, быть не может, здесь должен отыскаться скрытый смысл, подтекст… Граф, какие соображения?
— Соображения? — Кертис почесал небритый подбородок. Поглядел на «Трех леопардов», перевел взгляд на валяющийся рядом перстень с горящими в глубине камней искорками и неожиданно рассмеялся: — Вот оно что! Надо было сразу догадаться! Барон, в это кольцо вложена магия, так почему бы Троцеро не мог прислать главе Латераны предмет, также обладающий некими волшебными свойствами? Послание, которое может прочесть лишь тот, кому оно предназначено? Если человек может ошибиться или предать, то магия от подобных слабостей избавлена.
— Хорошая мысль, — согласился я. — Кертис, ты, оказывается, отнюдь не безнадежен, можешь работать не только мечом, но и головой.
— Весьма польщен, — саркастично ответил граф. — Сообразить нетрудно, да только мы не знаем заклинания, с помощью которого оживет магия, заключенная в камне.
— Узнаем, — решительно ответил я, звякнув в колокольчик. В дверную щель просунулась голова секретаря. — Месьор Алфер, пригласи немедленно мэтра Савердена! Я жду его тотчас же!
Достопочтенный мэтр Саверден — живая легенда Латераны. История его бурной жизни вполне могла бы подвигнуть какого-нибудь знаменитого сочинителя вроде Стефана, Короля Историй, на создание многотомного труда, коим зачитывалась бы романтическая молодежь. В молодости это был невероятнейший авантюрист, наделенный некоторыми магическими способностями — Саверден с удивительной легкостью совмещал ремесло грабителя и соглядатая некоторых купеческих домов, жаждущих узнать о планах соперников, не чурался поручений от тайных служб как Аквилонии, так и сопредельных держав, баловался контрабандой, речным пиратством и фантастически изощренными мистификациями: история о том, как Саверден умудрился на несколько дней стать (подумать страшно!) королем Офира, вошла во все анналы тайных служб.