У нас в Аквилонии все произошло проще и страшнее.
… Я отлично знаю, почему после десятков казней и ссылок бывших фаворитов Вилера мне удалось сохранить пост начальника Латераны и свою жизнь. Дело в том, что однажды я нечаянно спас жизнь тогдашнему принцу крови — Нумедидесу.
События зимы 1284 года мне отлично запомнились. В один далеко не прекрасный вечер я был срочно вызван в замок короны на приватную аудиенцию к Вилеру. Король, обычно деятельный и решительный, выглядел слегка растерянно и долго не мог перейти от незначительных частностей к делу, помощи в котором он ожидал от своего секретного департамента. Наконец, Вилер решился:
— Барон, — понизив голос сказал король, ответьте, Латерана в состоянии тихо и безболезненно устранить моего племянника Нумедидеса, не вызвав при этом подозрений?
Я опешил. Как и для всякого аквилонца, королевская семья всегда являлась для меня чем-то святым и неприкосновенным, а тут, извольте видеть, царствующий государь предлагает мне убить наследника трона! Разумеется, мы без особых сложностей сумеем подбросить отраву в бокал Нумедидеса, затем «отыщем виновных» и снесем злодеям головы на площади Эпимитриуса под грохот барабанов и рев труб, но…
Никто не спорит, Нумедидес разумом не блещет и при «малом дворе» наследника нет достаточно серьезных людей способных в будущем занять первые посты в государстве. Но это вовсе не означает, что племянника короля необходимо бить по голове канделябром или душить подушкой! Я отлично знал, что король и наследник ненавидят друг друга — Нумедидес полагает, что дядя засиделся на троне (девятнадцать лет срок не маленький, с 1265 года!), Вилер же с легким ужасом представляет, чем может закончиться правление сына его младшего брата… И затем, в последнее время появилось еще одно, довольно пикантное обстоятельство: пятидесятидвухлетний король начал испытывать симпатию к одной из фрейлин двора. Ничего особенного в этом нет, иные и в семьдесят детьми обзаводятся. Мне, кстати, доложили, что королевская симпатия недавно переехала жить в загородный дворец, ибо выпирающий живот стал неприлично заметен.
Все ясно. Вилер решил жениться и узаконить ребенка. Дальнейшее можно легко просчитать — Нумедидес, столько лет дожидающийся короны, отодвигается на второй план, а учитывая его склонность не церемониться с противниками, жизнь вероятного наследника всегда будет под угрозой.
Простейший способ уберечь младенца — ликвидировать опасность в корне. Сиречь — отправить Нумедидеса туда, откуда можно вернуться (очень ненадолго…) только с помощью знающего некроманта.
Словом, я отказался. Казните, ссылайте на галеры или в рудники, но конфиденты Латераны не будут травить Нумедидеса черным лотосом или совать ему в спину что-нибудь острое. Неужели нет другого выхода? Латерана может состряпать липовый заговор, в котором обвинят нынешнего принца крови, а потом делайте с ним все, что заблагорассудится — ссылка за границу, пожизненное заключение в Железной Башне, лишение титулов и привилегий… Не мне вас учить, ваше величество.
Вилер пробурчал что-то невнятное и приказал мне уйти. Спустя два дня король умер. Я точно знаю, что его отравили и даже знаю чем: порошком из яда иранистанской змеи-могильницы. Средство весьма действенное, это я говорю как знаток. Вероятно, король обратился с аналогичной просьбой к ненадежным людям, те донесли Нумедидесу и любящий племянничек нанес упреждающий удар. Не уберегли мы Вилера, каюсь…
О том, что затем случилось с подругой короля, говорить бессмысленно — и так все понятно. В течение последующей седмицы Нумедидес сменил все высшее руководство страны — одни отправились на эшафот, другие были сосланы в отдаленные провинции.
Я со дня на день ожидал опалы и плахи (от тех, кто хранит опасные тайны, избавляются в первую очередь), однако обошлось. Лишь потом, один из придворных намекнул мне, что Нумедидес знает о моей беседе с предыдущим монархом и отказе принять участие в убийстве наследника. Либо Вилер проговорился, либо нас вульгарно подслушивали.
Так началось новое царствование. Раньше я и предположить не мог, что относительно благополучное государство можно развалить почти до основания всего за четыре года…
Аквилония в пределах ныне существующих границ сформировалась около трехсот лет назад, во времена бурного правления Сигиберта Завоевателя, иногда еще называемого Великим. Сигиберт присоединил к королевству Гандерланд и Боссонию, отбил у Немедии и Офира территории за рекой Тайбор и совершил еще множество выдающихся деяний, как на военном так и политическом поприще. С тех пор Аквилония составляется из пяти Великих герцогств (Пуантен, Тауран, Боссония, Гандерланд и Шамар), трех полунезависимых маркграфств и несчитанного количества мелких «благородных» ленов, дающих право на титул от барона до герцога включительно.
Одна беда: если в Немедии Великими герцогствами управляют ближайшие родственники монарха — сыновья, дяди или братья — то у нас бразды власти в крупнейших фьефах держат герцогские династии, ведущие родословную от первых королей, Алькоя и Олайета. Династии эти, по большому счету, никак меж собой не связаны и частенько враждуют промеж собой.
Пример: сто двадцать лет тому, владыки Пуантена заявили о выходе из состава Аквилонии — герцогам Гайарда не понравилась политика короля Арнульфа V. Арнульф, ничуть не чинясь, отправил на усмирение бунтовщиков три легиона, каковые быстро вразумили Великого герцога, доходчиво растолковав, что Аквилония — суть единая страна и неподчинение Трону Льва чревато крупными неприятностями.
Сигиберт завещал своим потомкам нехитрую истину: всегда поддерживай равновесие в государстве. Если канцлер у тебя из Таурана, то казначейство отдай пуантенцам, военный коллегиум — выходцу из Гандерской династии, и лишь тайную службу оставь себе. Сделай так, чтобы каждая династия получила свою долю власти и никому не было обидно.
Нумедидес, в угоду своим фаворитам из Шамара, равновесие разрушил. Судите сами: нынешний канцлер Редрик приходится Великому герцогу Даргену Шамарскому родным дядюшкой, сам герцог был осыпан звездопадом совершенно незаслуженных орденов и теперь является командующим войском, его сын Альфарус назначен легатом гвардии, граф Гедрих Аларский (тоже какой-то родственник) теперь генеральный казначей… Все прочие, а особенно герцог Троцеро Пуантенский, искренне возмущены таким положением вещей, но с королем ведь не поспоришь — мигом окажешься в списке изменников и мятежников.
Но и это еще не все. Когда я получил секретный доклад от моих конфидентов в казначействе, ярко повествующий о состоянии дел за прошлый, 1287 год, то вначале глазам своим не поверил. Приказал уточнить цифирь. Уточнили никакой ошибки, ваша милость, все правда. Моя милость в тот вечер напилась в компании со своим отражением в зеркале. Я ожидал чего угодно, но не таких скверных известий…
Известно, что в статьях государственных расходов всегда отводится одна тридцатая часть на воровство чиновников — ничего не поделаешь, человеческую природу не исправишь. Воровали, воруют и будут воровать. Такое было и при Вилере, и при тяжелом на руку Сигиберте Великом.
Однако, когда я узнал из доклада о том, что из казны исчезла пятая часть всех налоговых поступлений, то сразу понял — пора лезть в петлю. Бороться с казнокрадством на государственном уровне глава тайной службы может только путем героического самоубийства. Не думайте, я не святой Эпимитриус, сам иногда клал в свой карман кое-что лишнее и неучтенное казначейством, но это были сущие гроши по сравнению с сотнями тысяч кесариев украденных фаворитами короля…