– Да, сложный случай, классический разлад между рассудком и сердцем, – заключил Давид.
Он не мог избавиться от мысли, что приблизительно в таком же духе, должно быть, проходят сеансы психоанализа: всепонимающий психотерапевт и капризная пациентка. Нервы ее совсем разболтаны: «Помогите, доктор. Скучно мне».
– И на каком этапе ты сейчас?
– Период затишья. Разогнала весь свой гарем. Хожу на вечеринки, на разные презентации. Сам понимаешь, когда занимаешь определенное положение и хочешь оставаться на плаву, нужно постоянно поддерживать связи, находить новые знакомства, заводить полезных друзей. Времени на все это совершенно не хватает, – она выпила весь бокал до дна, салфеткой вытерла тонкую струйку в уголке рта. – Но что я все о себе? Ты-то как?
Давид пожал плечами, не зная, как ей представить свою жизнь в Америке:
– Что я? Работаю редактором в журнале. Развелся. Сыну пять лет. В Москве вышли две моих книжки. В общем, сделал карьеру, но с твоей, конечно, не сравнить. Еще вот, полысел, растет животик. В твой идеал не укладываюсь.
– Я тоже не та, что двенадцать лет назад, не переживай, – она поднесла руки к голове и стянула с волос резинку – на плечи волной упали черные волосы, с рыжеватым отливом. – Или я еще ничего, а?
Давид ощутил легкое головокружение – Лара-ангел мгновенно превратилась в таинственную летучую мышь...
Невыносимая духота стояла в городе. Футболка Давида прилипала к спине, лицо, руки, даже ступни ног в сандалиях были противно-липкими. Пешеходов почти не было. Но почему-то каждый раз Давид и Лара касались друг друга. Легкие, совершенно случайные касания рук, плеч, слов, каких-то давних московских воспоминаний, несбывшихся надежд...
ххх
– Ну вот, уложила еще одного, – с кисловатым выражением лица Лара легонько коснулась кончика носа спящего Давида. – И что мне теперь с тобой делать? С лысым, толстым, в очках? – спрашивала она шепотом. – Зарплата у тебя, наверное, в пять раз ниже моей. Должность редактора журнала, конечно, звучит. Но ведь это не «Ньюйоркер» и не «Форбс», а жалкий иммигрантский журналишко. В постели ты даже хуже, чем Джим. Плюс – пятилетний сын, алименты. Еще и храпишь.
Она сползла с кровати и пошла в ванную. Стоя под душем, вдруг замерла – почудилось, что щелкнул замок наружной двери.
– Мерзавец! – вбежав в спальню, Лара упала на кровать, втерлась лицом в простыню, еще хранившую тепло и запах его тела. – Почему, почему он ушел?! – она извивалась, как змея, на простыне.
ххх
Через несколько часов, когда на город спустилась ночь и тротуары опустели даже в Манхэттене, когда так же великолепно сверкали рекламные щиты, но смотреть на них уже было некому, Давид вывалился из какого-то стриптиз-клуба и, пошатываясь, побрел по дороге. От выпитого виски голова горела огнем. Перед глазами еще извивались стриптизерши, все, включая мулаток и азиаток, чертовски похожие на Лару.
– Значит, я толстый, лысый и в очках. Старик, с мизерной зарплатой и без положения. И в постели хуже Джима! Э-эх... – обращался он вслух к самому себе.
Он снова мысленно увидел: себя в кровати Лары, притворившимся спящим. И Лара над ним, ледяным шепотом зачитывает его мужскую характеристику, как приговор.
– А ведь все, что она говорила, правда, правда!
Насквозь, до самых пят, Давида пронзила острая жалость к себе. Единственный человек, кому он еще нужен, – Антоха. Вспомнил, что обещал сыну завтра пойти с ним в зоопарк. И вот – пожалуйста, так надрался...
Глава 5
– А что, закончишь последнюю главу. Потом найдем переводчика и издадим твой роман на английском в Америке. Станешь богатым и знаменитым, как Стивен Кинг.
– Хотелось бы... – хмыкнул Мартин.
Они вошли в парк. Темнело. По газонам бегали белки.