***
После завтрака, к которому матушка не спустилась – Илиштольц доложил, что она пожелала обедать в Янтарной гостиной – полил дождь. Церемониймейстер предложил отложить поездку, но Нат упрямо взял зонт и пошёл к поданной карете. Усевшись на мягкое бархатное сиденье, он пронаблюдал, как следом залезает Илиштольц. Когда за ним забрался Тризнов, король отвёл взгляд, не решаясь посмотреть на врача. Дверца захлопнулась, раздался хлёсткий звук. Застучали копыта лошадей, загремели колёса – и шум влился в музыку дождя, наполняя карету грустной атмосферой необходимых поездок. Нат думал о предстоящем: как приедет в фонд, отдаст часть денег, наведается во второй. А то может, стоило прихватить гостинцев и навестить детдом.
Карету тряхнуло, и он обнаружил, что внимательно следит за сползающими по холодному стеклу каплями. Взглянул на спутников, сидящих напротив. Илиштольц листал блокнот, делая какие-то пометки, Тризнов безучастно смотрел в окно. Снова накатило жгучее чувство вины, захотелось хоть попытаться всё исправить. Невозможно было смотреть, как по твоей вине мучается человек!
- Тризнов…
Врач бросил быстрый взгляд на него. Не заинтересован – больше проверял, не стало ли королю плохо.
- Простите… я не должен был говорить то, что сказал. Я ведь так не считаю.
Илиштольц выгнул бровь, оглядывая короля и врача. А потом перелистнул страницу. Тризнов задумчиво кивнул.
- Ну правда! – Не выдержал Нат и подался к нему, в волнении сжимая кулаки на коленях. - Я что угодно готов сделать, чтобы заслужить прощение! Знаю, я причинил вам боль… сам себя накручиваю, и как последний идиот всех обвиняю… но пожалуйста, не оставляйте всё так! Вы едва ли не единственный, кто мне дорог! И сейчас особенно не хватает вашей поддержки! Ну хотите, сломайте мне что-нибудь!
Он сейчас чувствовал себя тем, прежним Соликом, который после истерики умолял простить за грубые слова. Будто и не вырос совсем.
Тризнов медленно выдохнул и обернулся.
- Успокойтесь уже. Такие разборки и самоуничижение при нижестоящих недопустимы…
- Да я готов при всём народе просить прощения! – Всплеснул руками Нат и тут же ударился ладонью о выступ под стеклом. Он машинально прижал ушибленную руку второй к животу, голос сорвался от боли. – Когда это стало зазорным? Я просто хочу исправить ошибку… вы мне дороги, Тризнов. Что бы я ни нёс в отчаянии, я не считаю вас виноватым! Вы же лучший в своём деле, и уж кого-кого, а вас обвинять – верх глупости!
Врач закатил глаза и снова уставился за окно. Король чувствовал, как сердце бешено стучит в груди. В глазах медленно темнело, рука неприятно пульсировала. Нужно было ещё что-то сказать, но что? Он только повторит свои слова. Но оставить всё так? Ни за что! И король снова открыл рот.
Взгляд прояснился, и он вдруг заметил, как губы врача дрожат. Сердце упало. Тризнов обернулся, и на его лице появилась укоряющая улыбка.
- Ну что с вами сделаешь? Но если снова начнёте старую тему…
- Буду мучиться переломами сам, - просиял Нат, чувствуя, как всё в груди сжимается.
Неужели его всё-таки простили?
Увидев в его глазах отчаянную радость, врач кивнул и потянулся узнать, что с рукой монарха.