Матушка всегда была железной. Вот и сейчас она бесстрастно произносила слова молитв вместо сына: того душили слёзы при воспоминании о том, кто больше никогда к ним не присоединится.
- Натрияхлоридий, - завершив молитву, Эрменгарда развернулась к нему. – Изволь держать себя в руках. Не пристало королям хныкать, как младенцам.
Она развернулась и, подхватив полы длинных юбок, вышла. Силы оставили Ната; он рухнул на колени и разрыдался, обхватив себя руками.
Рушилась большая часть его жизни. Уже не будет долгих разговоров за шахматами, дурачеств, добрых подколок. Никто не войдёт, сияя, в его комнату, чтобы показать очередное приобретение или рассказать идею. Амари жил здесь – а сейчас его будто ластиком стёрли, оставив пустой лист со слабым контуром, который когда-то был таким чётким.
Казалось, сердце разорвётся, память снова и снова подсказывала, кого он лишился. Едва ли не единственного, кто мог поддержать, обнять и утешить. С уходом Амари во дворце стало холодно. Смертельно холодно.
Стон перешёл в крик. Но легче не стало – наоборот, позади щёлкнул замок, и к мужчине подбежали несколько человек.
- Ваше Величество!
- Вам нехорошо?
Краем глаза он увидел, что это слуги, и попытался подавить рыдание. Что же это он, при них, вот такой? А потом за спиной раздался голос Тризнова.
- А ну, разошлись! Не видите, король помирает?
Быстрые шаги; слуги отхлынули, как волна. Врач опустился рядом. Нат уже выпрямился, и тут же отвернулся, хотя хотелось сделать всё по-другому. И Тризнов понял.
- Оставьте нас. Живо!
Врачей слушались так же послушно, как власть имущих. Дверь закрылась. Нат судорожно вздохнул, остервенело вытирая глаза жёсткой золотой манжетой камзола. На плечо опустилась костлявая рука, и он вздрогнул.
- Нат… с вами я.
Король порывисто обернулся, сжал тонкие пальцы, как утопающий соломинку.
- Я знаю…
А глаза снова застилали слёзы. Врач молча, по-отечески, обнял его, не заботясь о приличиях.
Казалось, прошла вечность. Слёзы то иссякали, а то вдруг снова лились полноводной рекой. Король никак не мог отцепиться от своей единственной сейчас опоры, и рыдал, изливая жгучую боль потери. Тризнов что-то ободряюще говорил, похлопывая по спине.
Наконец, полностью опустошённый, Нат затих. Он тупо уставился в пол, тяжело дыша. Понемногу нахлынули мысли.
Младший принц. Слабак и плакса. И как такой сможет стать отцом целого народа? Стало противно от себя самого. И почему именно он остался жив? Жестокая, жестокая судьба.
Тризнов осторожно отстранил его от себя, заглянул в глаза. И король снова увидел так близко его лицо с остро очерченными скулами, орлиный нос и линзы цвета мухомора. Страшно выглядеть, мрачно шутить – в духе врача так поднимать настроение.
- Распоряжусь, чтобы принесли вам обед в покои. Поговорим.
Нат вынул из кармана брюк платок и высморкался.
- Нет, - он хотел сказать это твёрдо, но вышло устало и хрипло. – Я сам прикажу…
«Поговорим» подразумевало то, что высказываться будет король. Он и выплеснул на собеседника всё накопившееся.
- Я не чувствую себя правителем! Я не должен был им стать! Но я понимаю, действительно понимаю ответственность! Я хочу улучшить жизнь в Царосе и жутко боюсь, что всё испорчу. Вдруг я сделаю хуже? Я даже не знаю, какие указания дать Илиштольцу, в голове каша!
Он допил чашку какао и плеснул себе уже третью порцию. Суп остывал в тарелке нетронутым.
- Но идея с советом уже неплоха, - вставил Тризнов, пока Нат жадно отхлёбывал шоколадный напиток.
- В городе кошмар, - воскликнул король. – Столько нищих! И ведь можно помочь каждому, найти работу… но их так много, хоть создавай специальные заведения! Знаете, Амари… ведь думал об этом, - он тяжело перевёл дыхание, пытаясь не дать пролиться новым слезам, и продолжил уже тише: - Раздать казну делу не поможет, понимаете? На финраспределении хоть чему-то научился, не то пошёл бы во все тяжкие, - он даже усмехнулся и снова отхлебнул. Руки заметно дрожали. – Пожалуй, это первое, что нужно сделать: уничтожить нищету на корню. Значит, нужны рабочие места, зарплата, производство… - он отставил чашку и схватился за голову. – Как много! Всё упирается в отчёты. Я же совсем ничего не знаю о стране! И он ушёл… он смог бы разобраться, не то что я…
- Вы просто пока не видите полноценной картины, - уточнил Тризнов, участливо глядя на собеседника.
- Ещё эти вредители гардарийцы… - Нат опрокинул над опустевшей чашкой кофейник, и оттуда выкатилась последняя капля. Король с досадой стукнул им по подносу. – Столица пустеет. Лицо страны! Прямо сегодня займусь реформами!
Врач довольно фыркнул в свою чашку.
- Ну вот, вижу настрой. Советую вам всё же поспать перед важными переговорами.
- Некогда, - Нат подхватил костыли и резко встал.
Голова закружилась. Потеряв равновесие, он рухнул на руки Тризнова. Накатила страшная слабость, в висках застучало, и Нат зажмурился от головной боли. А потом почувствовал, что его усаживают на кровать.
- Важное в государственных делах – свежий взгляд и холодный расчёт, - заметил Тризнов, расстёгивая пояс его камзола. – Поспите хотя бы пятнадцать минут.
- Тогда… погодите, я скажу Илиштольцу, чтобы собрал министров…
- Позову. А вы – отдыхать!
Нат взглянул на него, чувствуя пульсирующую боль в голове. Мысли путались, он сам себя не понимал. Хотелось снова разрыдаться, и в то же время вскочить и сделать хоть что-то, к чему они с братом стремились. Король устало упал на подушки. Врач был прав: стоило отдохнуть.