Аэрин уставилась на него:
— До сих пор делает?.. Его череп повесили в большом зале, и он говорил со мной. Некоторое время я держалась, пока не увидела его там и он не заговорил со мной.
— Заговорил?! Да как можно даже спустя сто поколений оглупеть настолько, чтобы приволочь голову Черного Дракона в качестве трофея в замок и повесить его на стену на потеху публике?! Наверняка…
— Я попросила убрать его… туда, где его никто никогда не увидит.
Прежде чем продолжать, Лют дважды обошел вокруг стола.
— Воистину Драконобойца. Они и не представляют, как им повезло, что у них была ты. Что ты у них вообще есть. А я, дурак, собираюсь вернуть тебя им.
«Ведьмина дочь», — подумала Аэрин.
— Но я сказала Тору, что вернусь, если смогу.
Лют устало опустился на стул.
— Я просидел здесь слишком долго. Так приятно не вмешиваться. Возможно, сотню поколений спустя получится и забыть.
— Ты знал мою мать?
— Да.
Ни сам ответ, ни тон не располагали к дальнейшим расспросам. Аэрин опустила глаза и заметила на столе, на который опиралась, хлеб и фрукты. Она взяла горсть ягод кора и начала их есть по одной.
— Она была как ты, только меньше, — сказал Лют, когда она прикончила последнюю ягоду и принялась за кусочек хлеба. — Ее бремя отличалось от твоего и подтачивало ее много лет. Когда я знал ее, она уже забыла радость, хотя, надеюсь, Арлбет вернул ее твоей матери хоть ненадолго.
Тихий хриплый голос Аэрин, казалось, исходил от высоких серых стен, а не от тонкой фигурки, склонившейся над столом.
— В Городе говорят, она умерла от отчаяния, когда обнаружила, что родила дочь, а не сына.
— Вероятно, это правда, — ровным тоном ответил Лют. — Ей хватало мужества, но не воображения. Или она не разучилась бы радоваться, какое бы бремя ни давило на нее, а оно было действительно тяжким.
— Бремя, которое с нее мог бы снять сын?
— Бремя, которое может снять любой человек ее крови и мужества. Проклятье! — повысил голос Лют. — Ты что, не в состоянии отличить истинное видение от драконьего яда?
— Очевидно, нет, — ответила Аэрин и взглянула прямо на собеседника, хотя по-прежнему опиралась на стол. — Если это настолько важно, а Черный Дракон даже в смерти настолько вероломен, почему ты не пришел и не забрал меня?
Повисла небольшая пауза, и Лют еле заметно улыбнулся:
— Не буду больше тебя ругать.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Я не хочу на него отвечать.
Не в силах совладать с собой, она рассмеялась: уж больно хозяин дома походил в этот момент на надувшегося ребенка. И смех ее зазвенел, чистый и свободный, как не звучал с тех пор, как она впервые услышала имя Маура.
Лют смотрел на нее в недоумении.
— Да, думаю, я смогу тебя вылечить. Не верю, что мне позволят проиграть.
— Рада это слышать, — отозвалась она и удивилась, осознав, что говорит правду, и губы сложились в кривую улыбку. — Рада.
Лют, наблюдая за ней, понимал и правду ее слов, и вызванное ими удивление. Аэрин медленно обошла маленький стол и легко опустилась на свободное кресло. Не переставая улыбаться, она закрыла глаза и провалилась в легкую дрему безнадежного калеки, обмякнув на подлокотнике. И Лют стерег ее сон, как часто делал Тор, и мысли их были очень похожи. Но Люту приходилось выбирать, и выбор ему не нравился, и выбор этот предстояло сделать скоро. Еще только взвешивая варианты, он знал, что решение уже принято. Но будить Аэрин не торопился и делал то, что должен был делать.
16
Проснувшись, Аэрин не могла взять в толк, где очутилась. Она сидела в высоком деревянном кресле, неподалеку от вытянутых ног пылал в очаге огонь. Зал, где она находилась, был так огромен, что потолок не удавалось разглядеть толком. Только когда между нею и очагом прошел Лют, чтобы подложить в огонь очередное полено, Аэрин все вспомнила и вздохнула.
Хозяин тут же обернулся к ней, по-прежнему мрачный и хмурый.
— Талат? — произнесла она, ибо всегда первым делом думала о коне.
Лют возмутился:
— Если ты столь низкого мнения о моей способности присмотреть за одним жирным, старым, самовлюбленным жеребцом, что ж, я представлю тебе доказательства. — Он снова нагнулся над ней, поднял на руки и, широко шагая, вышел из огромного серого дома.
— Я умею ходить, — с достоинством произнесла Аэрин.
— Нет, не умеешь, — отрезал Лют поверх ее головы. — Хотя однажды в не самом отдаленном будущем у тебя появится возможность научиться этому заново.