Председатель исполкома Уралсовета Александр Белобородое был человеком, не знавшим пощады в борьбе с тем, что он считал контрреволюцией. Позднее, весной 1919 года, находясь на Дону, где вспыхнуло тогда Вешенское восстание, он требовал: «Основное правило при расправе с контрреволюционерами: захваченных не судят, а с ними производят массовую расправу…» Немногим отличались от Белобородова Е. Преображенский, Ф. Голощекин и другие. Узнав о покушении на В. И. Ленина в конце августа 1918 г., они телеграфировали в Москву: «Массовый террор против политических виновников и вдохновителей покушения в тылу, беспощадный натиск и кровавая расправа над подлыми белогвардейскими бандами на фронтах…» Таковы мысли и язык эпохи… Суровое время гражданской войны выдвигало людей с крепкими нервами, готовых на самые суровые меры в борьбе за то, что они считали правым делом.
И все-таки можно, пожалуй, считать: если бы не угроза Екатеринбургу со стороны подходивших к нему белочешских частей и частей армии Временного сибирского правительства, Романовы могли бы избежать страшной участи, постигшей их в ночь с 16 на 17 июля. Главком Восточного фронта Вацетис и находившиеся на этом фронте Кобозев, Мехоношин и Данишевский в середине июля сообщали Ленину, Свердлову и Троцкому: «Реввоенсовет считает своим долгом поставить в известность, что под Симбирском и Екатеринбургом положение критическое. Наши войска бегут, не сражаясь». Тяжелая обстановка сложилась не только под Екатеринбургом и вообще на Урале. Белочехи и части «народной армии» Комуча подходили уже к Казани. Ее падение фактически открывало им путь на Москву. Ощущение возможного падения Советской власти росло. «Как раз в июле 1918 года, — говорил В. И. Ленин, — тучи, казалось бы, самые грозные, и беды, казалось бы, совершенно непоправимые скопились вокруг Советской республики». Такая обстановка могла только крайне обострить ожесточение…
Имеются свидетельства о том, что исполком Уралоблсовета и местная партийная организация ввиду сложившегося положения не раз обсуждали вопрос о Романовых с Москвой. Так, например, известно, что в конце июня — начале июля в Москве находился военный комиссар Урала Ф. Голощекин, но мы все-таки точно не знаем, какие переговоры он там вел. Есть, правда, свидетельства в воспоминаниях уральского чекиста М. Медведева (Кудрина), в соответствии с которыми Голощекин не получил в Москве официальной санкции на расстрел Романовых. Но есть и противоречивые свидетельства. Например, Л. Троцкий в упоминавшихся дневниках 1935 года записал, что, когда в августе он приехал в Москву с Восточного фронта, Свердлов сообщил ему о расстреле Романовых и на вопрос: «Кто решал?» — ответил: «Мы здесь решали. Ильич считал, что нельзя оставлять нам им живого знамени, особенно в наших трудных условиях». Конечно, это серьезное свидетельство, однако ценность его, на наш взгляд, несколько снижается другой записью, сделанной Л. Троцким несколько позднее. В тридцатых годах в Париже вышла книга бывшего советского дипломата Беседовского (перебежавшего на Запад) «На путях термидора». Касаясь расстрела Романовых, он, по вполне понятным для него причинам, утверждал, что к этому делу были причастны Свердлов и… Сталин. О характере своих литературных трудов сам Беседовский отзывался пренебрежительно, говорил, что просто «издевается над читателем». Несмотря на легковесность «откровений» Беседовского, Троцкий обратил внимание на его версию и сделал такую запись: «По словам Беседовского, цареубийство было делом рук Сталина…» Это, конечно, может породить некоторое сомнение в точности дневниковых воспоминаний Троцкого, относящихся к казни Романовых: в них все же чувствуется некий налет политической тенденциозности.
Можно, по-видимому, считать, что вопрос о Романовых действительно обсуждался в Москве (скорее всего и в приезд Голощекина), но в таком случае наиболее вероятной позицией «центра» могло было быть предоставление всей ответственности за решение этого вопроса самим уральцам. Ведь в апреле они решительно настояли на переводе Романовых в Екатеринбург: они лучше знали обстановку, они и должны были решать. Надо, вероятно, согласиться с одним из крупнейших эмигрантских историков, С. П. Мельгуновым, который в фундаментальной книге «Судьба императора Николая II после отречения» (вышла в 1951 году в Париже) писал: «Все другие толкования пока приходится признать еще мало обоснованными с фактической стороны». С еще большей уверенностью Мельгунов относит это к убийству брата бывшего царя — Михаила, в июне 1918 года похищенного в Перми группой анархически настроенных мотовилихинских рабочих во главе с Г. Мясниковым.