— Ох, милая, — тяжело вздохнул отец Госс и распахнул дверь. — Проходи.
Он зажег несколько свечей и принес мне пряное вино.
— Выпей. Согреет тело и душу.
Я послушно выпила. Тепло не стало, но отец Госс сразу налил мне еще вина.
— Я помолюсь о Бланш. Она была доброй женщиной и хорошей матерью.
Слова молитвы за упокой души, произнесенные его тихим, размеренным голосом, помогли мне успокоиться. Вытерев слезы рукавом, я глубоко вздохнула и изо всех сил попросила ангелов позаботиться о моей настрадавшейся матушке.
— Я хочу похоронить ее, как полагается. Она столько страдала в земной жизни, так пусть жизнь небесная у нее начнется со всего лучшего.
Отец Госс вновь перекрестился и внимательно посмотрел на меня.
— Конечно, конечно. Но, Мария, от того, как мы проведем похороны, не будет зависеть судьба твоей матушки. Ангел Правосудия решит, достойна ли она лучшей доли. Мы лишь можем облегчить ее путь к Небесному Суду.
Я кивнула. Не сомневаюсь, что матушке Привратник откроет Злотые Врата Рая. Она была самым добрым и нежным человеком из всех мне известных.
— Я рад, что ты понимаешь. Зная, как вы были привязаны друг к другу, я волновался, что ты захочешь похоронить ее в дорогом саване, с процессией из нескольких плакальщиц. Но твое легкое согласие греет мне сердце.
— Плакальщицы? Саван? — от терпкого запаха ладана и прыгающего света свечей моя голова начала кружиться. — Сколько все это будет стоить?
Отец Госс посмотрел на меня с жалостью.
— Полмонеты серебра.
— Полмонеты? — глупо повторила я. Я работала двое суток, не смыкая глаз, и заработала десяток медяков. Достав монеты из кармана я протянула их отцу Госсу.
— Мария, дитя. Одна только работа могильщиков обойдется дороже.
— Но это ведь моя матушка! — кажется, я вновь начала плакать. — Она всегда была так добра к вам. Прошу, помогите. Вы же священник, вы должны помогать людям!
— Мария. Книги, по которым ты училась, мне их не задарма отдали. Беспризорники, которых я воспитываю, им надо что-то есть. Да и налоги, что ввел король Георг, оставляют нам все меньше на жизнь. Я знаю, как добра была твоя мать. Бланш была чистой и нежной душой, и я правда хочу помочь тебе. Но если я не возьму денег с тебя, другие в этой деревне откажутся платить. И чем же мне тогда кормить сирот?
— Разве церковь не поможет?
— Даже Божий Сын не успел помочь всем. Как простые люди, даже и посвятившие себя Богу, могут сметь претендовать на большее?
Хотелось закричать. Хотелось обвинить отца Госса в черствости и малодушии. Больше всего хотелось вернуться домой и упасть в теплые объятья живой матушки.
— Сколько будет стоить самый скромный обряд?
— Семнадцать медных монет, за работу гробовщика и носильщика. Я не возьму с тебя за заупокойную службу — поможешь потом с работами в церкви. Утром мы проведем обряд.
Семнадцать. У меня было лишь двенадцать — десять заработанных у замковой служанки, да две оставшиеся дома. Весь мой крошечный заработок уходил на лекарства и еду.
— Да, — словно во сне кивнула я. — Утром.
— Поспи тут. Не возвращайся сегодня одна.
— Нет. Не могу я матушку одну оставить.
Отец Госс благословил меня, и, пожелав безопасно добраться, отпустил.
Обратно я бежала. Должно же в доме найтись еще хоть полмонеты! Стараясь не смотреть на кровать, я перевернула весь дом в поисках хоть чего-то ценного. Не было ничего — лишь побитые плошки да несвежая червивая крупа. Я решительно открыла сундук с моим приданым. Матушка не позволяла мне брать оттуда вещи для продажи. Ткани были куплены еще когда был жив отец. Кроме добротных серых и коричневых отрезков была и цветная пара — голубая и белая. Последняя ткань была тонкой, с аккуратной вышивкой, над которой матушка работала годами. Она надеялась, что я выйду замуж в платье из этой ткани. Было горько: я своими руками разрушаю одну из последних ее надежд. Я схватила ткани и, едва дождавшись, как посереет небо, поспешила к торговке Вив. Старшая сноха старика Томаса после смерти мужа взяла на себя его дела, и торговля у нее пошла бойче.
Запыхавшись, я добежала до ее дома — с выкрашенной в красным калиткой и цветами, что вились по стенам, это был один из самых красивых домов нашей деревни. Вив не спала — в окне ее дома горела свеча, а сама Вив внимательно перебирала бумаги.
— Тетушка Вив, уделите мне немного времени, — бросилась я умолять ее.
— Мария? Ты почему не спишь в такую рань? Приключилось что?
— Мне не хватает 5 монет на похороны матушки. Я в чем угодно в любое время помогать буду! И верну как можно скорее! Прошу, Вив, помоги мне, — я вытерла лицо, чтоб слезы не запачкали ткани.