Вскоре Эолейру показалось, что королева окончательно потеряла терпение из-за болтовни Тайлет и теперь отчаянно пыталась привлечь внимание Саймона. Ее муж это видел, но к нему наклонился король Хью, который что-то оживленно ему говорил, и Саймон смог лишь беспомощно пожать плечами.
Эолейр поерзал на своем стуле и почувствовал, как его суставы заныли из-за долгого сидения на жесткой скамье. Он уже пожалел, что отказался от вина, которое могло немного ослабить боль в старых костях. Теперь редкий день проходил для Эолейра – когда-то одного из лучших всадников и фехтовальщиков Эрнистира – без сожалений о том, что делает с ним возраст.
«Я стал марионеткой Времени, – печально подумал он. – Оно играет со мной, словно ребенок с куклой, отрывая кусочек там, кусочек тут, тащит по грязи, а потом сажает для участия в игрушечной вечеринке».
Но то, что сейчас происходило, не имело ничего общего с детским представлением. Это была исключительно серьезная встреча. Монарх Эрнистира принимал своих повелителей, короля и королеву Эркинланда. Саймон и Мириамель правили Эрнистиром и большей частью Светлого Арда. Они являлись Верховными королем и королевой империи, которую создал дед Мириамель, Джон с Варинстена, благодаря своей силе и мечу. Однако даже в лучшие времена некоторые лорды Протектората были недовольны правлением Джона.
Эолейр не мог не спрашивать себя: не становится ли Хью таким же. Или его странное поведение объясняется какими-то иными причинами – зачем Хью заставил Саймона и Мириамель так долго ждать перед воротами? И даже после того, как они въехали в город, он встретил их, только когда они добрались до самого Таига, что говорило о совсем не безупречном отношении к Верховному королю и королеве. Впрочем, всю свою жизнь Хью отличался непостоянным нравом и упрямством, о чем Эолейр знал лучше многих других.
Отец Хью, принц Гвитинн, пал одним из первых в войне, сделавшей Саймона и Мириамель монархами. Гвитинна убил и изуродовал изменник риммер, служивший отцу Мириамель, королю Эркинланда Элиасу, который поверил лживым обещаниям Инелуки Короля Бурь. Тело Гвитинна оставили так, чтобы его нашли родственники. Когда его отец, король Лут, погиб в сражении с риммерами вскоре после этого, остались только его дочь Мегвин и Инавен, молодая жена короля, и они встали во главе своего пошатнувшегося в вере народа. Затем безумие овладело Мегвин, после чего рухнули последние надежды Эолейра на благополучие родной страны.
Нападение Короля Бурь на земли людей закончилось неудачей, но после окончания войны воцарился хаос, и поверженная, обезглавленная нация Эрнистира старалась устоять. В течение первых нескольких месяцев невероятное количество дворян предъявило незначительные или вовсе фальшивые права на трон, и складывалось впечатление, что только гражданская война сможет разрешить разногласия. А затем произошло нечто вроде чуда. Все были уверены, что Мегвин – последняя из наследников королевской крови, но тут молодую придворную даму вытолкнули вперед отец и мать, попросив ее рассказать свою историю и показать ребенка, которого она родила втайне от всех – внебрачного сына принца Гвитинна.
Гвитинн не успел жениться на молодой женщине перед смертью, но дал обещание о ней позаботиться, и в ее семье осталось его кольцо и письма, которые это доказывали. Двору очень хотелось снова иметь королевскую династию, и самые разумные придворные поддержали претензии ребенка на трон – и далеко не последним из них был Эолейр, – они не хотели, чтобы в стране вновь началась война. В результате все сложилось в пользу Хью аб-Гвитинна. А когда через несколько лет его мать умерла от лихорадки, юного Хью передали молодой вдове короля Инавен которая сделала все, что могла, чтобы вырастить из мальчика короля, сама же правила в качестве регента с помощью графа Эолейра, когда тому удавалось оставить Саймона и Мириамель и двор в Эркинланде.
«И вот Хью сидит сегодня здесь, – подумал Эолейр, – мужчина, которому уже исполнилось тридцать, но все еще похожий на непостоянного взбалмошного ребенка, носящегося по Таигу, точно весенний ветер, хлопающий ставнями».
Все те же большие круглые глаза, которые кажутся такими невинными, такими удивленными, когда его в чем-то упрекают. И все те же темные вьющиеся волосы, не желающие лежать ровно и разлетающиеся в разные стороны, стоит ему тряхнуть головой и засмеяться неизменно громким смехом. Пухлые детские щеки исчезли, красивое лицо стало худым, но Эолейру все еще не составляло труда вспомнить очаровательную юность монарха.