— Да, Аури, бард только из выгоды встречался со своим патроном, а для души и тела посещал девицу на стороне.
— И что? — спросил Аурон.
— А то, что поёт теперь красавец-менестрель в Храме всех богов тонким голосом. Потому что в ответственный момент заколдованное кольцо чудом оказалось в другом месте, и золотой зверь откусил парню сокровенное.
Аурон только тихо ахнул.
— Зная эту историю, я не рискну иметь дело с предметом, на котором лежит заклятие. И не важно кто его наложил: столичный чародей или варвар-шаман. Шаман даже хуже. — Фаворит помолчал, словно прикидывал, какие гадости мог измыслить неотёсанный ум дикаря, — нет, даже не уговаривай меня, ни за какие блага этого мира я не полезу к Короне клинков.
— Что же нам теперь делать? — тяжко вздохнул Аурон, для которого будущее снова стало казаться беспросветным.
— Ждать. Ждать, Аури. Довольствоваться пока тем, что имеешь. А случай изменить твоё положение обязательно представится. Судьба просто обязана сдать нам выигрышную карту.
На заседание Государственно совета Первый консул Флорестан шёл с тяжёлым сердцем. Мало того, что спина болела то больше то меньше, виски сжимало словно железным обручем, так ещё этот паршивец-племянничек удумал короноваться. Флорестан не удержался и хмыкнул: императорства ему захотелось! Что ж Корона клинков, надо думать, отбила у Аурона это желание. А расстроился, так это даже неплохо, пускай знает своё место и не зарывается.
В зале заседаний консула ждало кресло председателя с высокой спинкой, оканчивающейся лирийским орлом. Кто-то заботливо положил на сидение пару небольших парчовых подушек. Флорестан устроился с минимальными неудобствами и взглянул на большие механические часы в углу: он терпеть не мог ждать.
Дверь отворилась, и с коротким поклоном в зал вошёл Клавдий — заместитель Бестии. Это был полноватый, непримечательный мужчина с редеющими вьющимися волосами. За ним потянулись остальные члены Совета. Они негромко переговаривались, занимая свои места за большим столом. Когда все расселись, Первый консул традиционно ударил молоточком в серебряный гонг, и заседание началось.
Обычно первым брал слово императорский казначей. Он докладывал о собираемости налогов, о состоянии финансов и материальных проблемах в столице. Но на этот раз Клавдий, выглядевший встревожено, поднял руку и попросил слова. Флорестан, печёнкой чуявший неприятности, кивнул, за что мгновенно поплатился уколом боли в спине. Клавдий встал, в руках у него было несколько пергаментов, и они заметно подрагивали.
— Господа, — неуверенно заговорил заместитель Второго консула, — не далее, как сегодня утром из Лероны с голубиной почтой была доставлена срочная и секретная депеша. Её расшифровали, и сведения, содержащиеся в ней, имеют настолько тревожный и странный характер, что мне…
— Да не мямлите, господин Клавдий, — нетерпеливо перебил его Флорестан, — переходите к делу.
— Дело касается Второго консула Марка Луция.
— Так вот, — Клавдию пришлось повысить голос, и было заметно, что доклад ему даётся нелегко. — Второй консул захватил дворец главы сенатского большинства всеми нами уважаемого Тита Северуса, самого сенатора, всех его слуг и домочадцев подверг домашнему аресту.
Флорестан кивнул, пока в секретном докладе для него не было ничего нового. Про художества Бестии в Лероне ему успел сообщить сам сенатор в пламенеющем послании. Но оказалось, что у Клавдия было ещё кое-что.
— Такое положение дел сохранялось двое суток, — продолжил Клавдий, — затем Марк Луций снял осаду с дворца и в срочном порядке отбыл на своей галере «Горгоне» в неизвестном направлении. Сенатор Тит Северус был найден убитым в своих личных покоях.
— Убитым? — переспросил министр финансов, высокий, желчный старик. Флорестан знал, что он не особенно ладил с покойным, — может Северус умер от естественных причин или же сам наложил на себя руки?
— Нет, — склонил голову Клавдий, — характер раны и сила удара абсолютно исключают как первое, так и второе. Дознаватель нашего ведомства имеет основания полагать, что удар был нанесён лично Вторым консулом.
В зале заседаний стало очень тихо. У Флорестана появилось омерзительное ощущение в области желудка, всегда сопровождавшее серьёзные неприятности и судьбоносные решения. Клавдий продолжал стоять, остальные молчали, благоразумно ожидая реакции председателя.
— Это всё? — спросил Первый консул, — да вы сядьте, наконец. — Сосущее чувство перерождалось в раздражение на всех вокруг. — Так какие будут мнения, господа?