Выбрать главу

— И то ладно.

Казалось, Осокоря невозможно сбить с оптимистического настроя.

— Ночь-то какая! Чудо, — продолжил он, — но вижу, к беседе вы не расположены. Что ж, не стану навязывать своё общество. Когда от похмелья муторно, дружеская беседа не поможет. Я вот знаю одно замечательное средство. Надо у кока морковкой разжиться, мы вам такой салат соорудим, что всю вашу хворь как рукой снимет. Хотите, я прямо сейчас подсуечусь?

— Не стоит беспокоиться, — слабым голосом отозвался эльф, выдерживая образ больного, перепившего человека, — я уже принял порошок. К утру буду, как новенький.

Но отделаться от услужливого попутчика было не просто.

— Вы уверены, что ваш порошок подействует? — спросил он.

— Знаю точно, средство проверенное. Идём-ка спать, друг мой Дурында, — вставая, проговорил эльф, — сон, как известно, лучший лекарь.

— С вами, аристократами, всегда так, — Осокорь с готовностью подставил плечо, — благородная голубая кровь тоже свои минусы имеет. Не то, что мы — от сошки да деревянной ложки! Вас от глотка хорошего вина эвон как разморило, а мы галлон самогона уговорить можем, и ничего. Правда, парень? У тебя-то хмеля ни в одном глазу.

Торки пробормотал что-то, сомневаясь, как Осокорь умудрился узреть его не окосевшие глаза в кромешной темноте, но эльф незаметно пихнул его в бок, и он заткнулся.

На следующее утро после завтрака, за которым Брэк изображал вялость аппетита, Осокорь вновь вытащил карты и с надеждой взглянул на капитана. Тот перестал дуться, но от игры отказался твёрдо.

— Работа, — коротко пояснил он своё решение, — матросы, что дети. За ними постоянный догляд нужен. У меня тут погрузка, отплытие, коли ветер попутный будет, на ночёвку в Пеленах встанем.

В глубине души Брэк даже обрадовался отказу капитана. Его совсем не радовала перспектива резаться в карты все путешествие. Лицо Торки вытянулось. После облегчения карманов команда «Ночной птицы» знать его не желала, и фавн второй день маялся со скуки.

— Может, нам втроём попробовать? — предложил он, не уверенно глядя на эльфа, — я видал, в деревне мужики играли втроём, а за четвёртого клали карты не глядя.

— Это называется игра с болваном, — подхватил Осокорь, — а ты, я гляжу, парнишка наблюдательный.

— Нет, увольте от болвана, — вздохнул эльф, — хватит с меня и Дурынды, я пас.

Он вытащил книгу и улёгся на свою койку, демонстрируя, что игрой в карты его заинтересовать не удастся. На самом же деле Брэк опасался, что Торки сболтнёт лишнего. Эльф собирался посвятить парня в детали позже, когда они прибудут на место, но и того, что знал фавн сейчас, вполне хватало.

— Научите меня ловко, как вы, с картами обходиться, — заискивающе протянул Торки, — вон они как у вас из руки в руку летают!

— Наука тут не сложная. Тренировка и ловкость пальцев. А больше нет ни что. Давай-ка лучше сыграем, чего без толку карты туда-сюда мотать.

— По маленькой! — с энтузиазмом подхватил Торки, — с таким мастером как вы, сударь, я на серебро играть боюсь. Враз весь мой вчерашний выигрыш в ваших карманах очутится. А плыть еще долго. Он мне, — парень приглушил голос и ткнул узловатым пальцем в сторону отгородившегося книгой Брэка, — в долг нипочём не даст. У него такой принцип.

Последнее слово он выговорил с гордостью малограмотного человека, освоившего сложный и не понятный термин.

— По маленькой, так по маленькой, — согласился Осокорь, — я в твои годы немало часов убил за зелёным столом.

— Почему за зелёным? — очень натурально удивился фавн.

— Потому, Дурында, что в игорных домах столы зелёным сукном покрыты. Ясно?

Коннозаводчик откровенно благоволил к сообразительному деревенскому пареньку и решил понатаскать его в карточной игре. Он раскрывал ему тонкости раздачи карт, заставлял запоминать комбинации и их названия, учил, как поступать в той или иной ситуации. Торки благоговейно внимал, будто слушал оракула, предсказывающего судьбу целой империи. Фавн получал удовольствие от своего спектакля. Он настолько вжился в образ простоватого слуги, что не знай, Брэк его раньше, у него не возникло бы ни малейшего сомнения. Настолько гармоничной и естественной была личность Дурынды даже в мельчайших проявлениях.

Осокорь исподволь, не переходя грани дружеской беседы, расспрашивал его о жизни, детстве, семье.

— Деревня наша, ничего себе, большая, — вдохновенно врал фавн, — и недалече от столицы. Знаете старую дорогу последнего Рекса? Миль тридцать к востоку и будет. Нас в семье семеро. — Торки принялся загибать пальцы, перечисляя обычные крестьянские имена.