— Ага, это все из-за моего организма, — фавн сделал шумный глоток, — из-за того, что для меня не все радости жизни заключены в книгах, и я хочу немного поразвлечься. Вы тоже считаете меня неполноценным: ведь я — похотливый козлоногий сатир!
— Я никогда так не считал.
— Считали! — Торки говорил довольно громко с отчётливой обидой в голосе. — Я вижу, как вы всякий раз морщитесь, когда я становлюсь Максимусом. Говорите, что я — ваш друг, но с друзьями так не поступают.
— Дело вовсе не в твоих инстинктах, — мягко сказал Брэк, стараясь уменьшить накал ситуации, — а в том, что я не хочу, чтобы ты долго был с Осокорем.
— Вот хоть убейте, не пойму, почему вы так взъелись на этого милейшего парня!
— Да я и сам не пойму, — пожал плечами эльф, — вроде, как ты выразился, милейший парень, а мне почему-то неспокойно.
— Все от нервов, плохой работы желудка и хвалёного эльфьего воздержания, — ядовито вставил фавн.
— Ты неисправим, — рассмеялся Брэк.
Торки прикончил пиво, и его настроение намного улучшилось.
— Я мог бы сходить на берег в образе матроса, — неуверенно предложил он. — Никто меня не узнает. Найду Осокоря, хорошенько подпою его на его же денежки, порасспрашиваю о том, о сём. Выясню, заслуживает он или нет вашего беспокойства.
Этан Брэк прекрасно понимал, что последнее предложение — не более чем уловка, чтобы все-таки улизнуть на берег. Там фавн пропьянствует и покуролесит всю ночь, а на утро заявит, что судьба развела их с попутчиком по разным борделям. Поэтому сей хитроумный план он сразу отмёл.
— Скажи-ка лучше, о чем вы говорили с Осокорем во время вашей затянувшейся партии в карты?
— О картах и говорили, — коротко ответил Торки, давая понять, что его друг и хозяин нанёс ему вторую незаслуженную обиду за сегодняшний вечер, — и вообще о жизни.
— Он задавал какие-нибудь конкретные вопросы, называл имена, упоминал общих знакомых?
— Шутите! Откуда у коневода из провинциальной дыры с названием Белокозье общие знакомые с нами! Конечно, нет. Все его вопросы были простой вежливостью партнёра за карточным столом. А ваша персона его вообще не интересовала, спросил только, есть ли у вас жена. Вы, господин Меллорн, в последнее время стали вообще невыносимо подозрительны.
— Я таким был всегда. Много раз моя подозрительность спасала мне жизнь. Чем собираешься заняться?
— Раз уж не выгорело этой ночью слинять с проклятого корабля, пойду, поклянчу у кока ещё пива. Дважды обиженный заслуживает, по меньшей мере, два кувшина пива.
— И главное, Торки, не говори ничего о том, куда мы едем и зачем. Говори, что едем просто в гости. Ни капитану, ни, тем более, нашему словоохотливому попутчику знать о нашем деле незачем.
Торки хотел было сказать, что Осокорь уже в курсе, но решил не расстраивать по пустякам слишком подозрительного друга. Подумаешь, великое дело: знает содержатель ипподрома в, чёрт её помнит, какой глуши о больном травнике и его внуке-сироте. Услышал, да позабыл утром. У Осокоря будто других дел нет, как держать в голове проблемы случайных попутчиков. Конечно, теперь, когда господин Брэк приказал, болтливый рот Торки окажется на замке, это уж вы будьте покойны. И волноваться тут совершенно не о чем. У Осокоря память — что твоё решето. Недаром про родную деревню Дурынды и его родственников он раза три переспрашивал. Ясное дело, перезабыл все начисто.
Утром их разбудили возбуждённые голоса капитана и его спутника, вернувшихся с ночной пирушки. Торки внял увещеваниям эльфа и похвально краснел, когда переполненные впечатлениями минувшей ночи гуляки отпускали наиболее фривольные шуточки.
Глава 3 ВЫ ОШИБЛИСЬ!
Всё дальнейшее путешествие протекало гладко и однообразно. Погода благоприятствовала, «Ночная птица» шла ходко, чётко выдерживая график. Фавн больше не порывался сойти на берег, да и заслуживающих внимания портов на их пути больше не попадалось.
На исходе седьмого дня «Ночная птица» оставила по правому борту знаменитый Осэнский маяк и величаво вошла в бухту, подковой врезавшуюся в побережье.
Последние дни плавания не выделялись ничем примечательным. У Осокоря с Дурындой установилось некое равновесие по части карточной игры. Брэк подозревал, что тёртый калач — коневод раскусил большинство мухляжных штучек фавна, и даже смог им противостоять. В результате чего все деньги, лежавшие на столе изрядной кучей, к вечеру распределялись почти поровну. Торки вздыхал из-за мизерности прибыли, но не мог не признать, что встретил, наконец, достойного соперника. Морское путешествие, казавшееся в Рие захватывающим и увлекательным, на деле обернулось скучной неделей сидения в четырёх стенах, однообразной едой и надоевшими лицами. Поэтому фавн страстно ожидал, когда борт «Ночной птицы» ткнётся в тюки с соломой на пристани. Он торчал на палубе уже битый час, глазея на медленно наползающий берег. Бухта пестрела парусами, изредка мимо них важно проплывали галеры. Осэна была помимо всего прочего крупным военным портом, жемчужиной в короне Лирийской империи. Вещи фавн упаковал уже давно. Они спокойненько стояли себе на палубе рядом. Брэк коротал время в компании капитана и Осокоря.