Ясень подошёл к окну и, покрутив в руках старую шляпу с вылезающей по краям соломой, повесил на место.
— Я и сам понял это не сразу. Когда-то, очень давно, мы с Антонием учились в лесном эльфийском монастыре. Воспитанникам категорически запрещалось покидать свои кельи после повечерия. Мы экономили сальные свечки, что выдавались для дыхательных упражнений и медитации перед сном, и по ветвям большого граба перебирались друг к другу в гости. Братья-воспитатели нередко устраивали засады на нарушителей дисциплины, которым, кстати, полагалась унизительная публичная порка. Вот тогда-то Антоний и придумал вывешивать в окно вещь-предупреждение. Если видишь ее, не суйся, в келье засада. Убрали, всё спокойно — милости прошу!
— Значит, вы шляпу вывешивали, — восхитился Торки, — хитро придумано, ничего не скажешь.
— Чаще всего шляпу. Благо сей головной убор был обязателен при работе на огороде и лугах на сборе лекарственных трав, — эльф улыбнулся невольным воспоминаниям, — шляпа оказалась самым безобидным предметом. Согласись, вывешенные в окне чулки или штаны явно привлекли бы больше внимания братьев-воспитателей. Надо отметить, многие из них обладали прескверным характером, особенно доставалось воспитанникам не эльфам. Уверен, Антоний не раз рассказывал внуку о наших проделках. Шляпа в окне — не случайность, а предупреждение, что в доме появляться нельзя.
— Тогда нам надо искать мальчика. Сидит, небось, ваш пацанёнок в ближайшем лесочке или воротился в деревню в надежде переждать опасность на сеновале у знакомых. — Торки встал, отряхнул штаны, — но до утра в деревне делать нечего, а спать с тремя трупаками под боком как-то не охота. Пошли во двор, что ли.
— Мы не станем ждать до утра, — эльф привычно перехватил посох, — мы возвращаемся в Осэну.
— Вы уверены, что внук вашего друга, — фавн скосил глаза на кровать и поправился, — покойного, не попался солдатам.
Эльф кивнул.
— Вы также уверены, что мальчишка не прячется в деревне или неподалёку в лесу.
Эльф кивнул вторично.
— Тогда что же, по-вашему, он испарился?
— Думаю, нет, я даже уверен, мальчик взял деньги из тайника и отправился в Осэну. Как говориться, если хочешь что-то спрятать, положи на самое видное место. Уверен, они заранее договорились, где мальчик поживёт до того, как можно будет вернуться.
— Я одного в толк не возьму, с чего это вдруг ваш друг, между прочим, простой деревенский лекарь, стал разводить шпионские страсти со своим внуком. Но ещё больше мне странно, что этот самый внук смог заинтересовать Осокоря. Вы явно что-то недоговариваете.
— Ты прав, друг мой, даже не представляешь, насколько ты прав. И я обязательно расскажу тебе всё, ну или почти все. Только не сейчас. У нас катастрофически мало времени. Нам надо идти.
— А похоронить вашего друга? Мы же не можем оставить его просто так лежать вместе с теми, кто убил его. — В голосе фавна сквозило возмущение.
— Торки, — устало произнёс Ясень, — мне не меньше твоего хочется похоронить Антония со всеми подобающими почестями, мне тоже не по душе бросать его здесь. Но долг перед живыми гораздо важнее. Мы должны найти мальчика и помочь ему. Кроме меня ему помочь некому. А что касается травника, не беспокойся. Сегодня сюда нагрянет Осокорь. Так что не похороненным бедняга не останется.
Глава 5 ДОМИК С СЕКРЕТОМ
Глубокий сон, в который Осокорь провалился, как только его голова коснулась подушки, был прерван. Кто-то энергично тряс его за плечо.
— Просыпайтесь, экселенц, — басил Петрокл, — солдаты прибыли.
Осокорь вскочил, словно подброшенный пружиной, зажмурился от света лампы.
— С результатом?
— Да как вам сказать…
— Как есть, так и говори.
— Осмелюсь доложить, — рапортовал Петрокл, как всегда голосом несколько более громким, чем требовалось. Возможно, начальник городской стражи был глуховат, но скорее всего, причина крылась в многолетней привычке беззастенчиво орать на своих подчинённых, — никак нет! Отряд возвернулся с отрицательным результатом.
— Перестаньте орать и подите вон, — рявкнул Осокорь, добавив забористое ругательство.
Дисциплинированный начальник городской стражи не замедлил выполнить приказ. При этом он унёс лампу и тщательно затворил дверь, ни мало не озаботившись тем, что оставляет столичного гостя в полной и непроглядной темноте. Предусмотрительный Медузий задул все свечи, чтобы ничто не тревожило сон высокого гостя.
Осокорю ощупью удалось нашарить только один сапог, к тому же он несколько раз натыкался на мебель. Наконец, дверь была открыта, и легат, щурясь от яркого света, сказал: