— Вот и я тоже не держал, хотя моё жалование составляет без малого сотню в год. Не верится что-то, господин Антоний, что вам удалось накопить сию сумму, откладывая с гонораров за лечение. Ой, как не верится. — Осокорь с сожалением посмотрел на мёртвого хозяина дома. — Идиотом все-таки был ваш десятник, укокошил попусту старикана. Вот извольте теперь по его милости думать да гадать, куда подевался мальчик, и откуда в деревенской лачуге взялось золото в количестве годового жалования легата.
Находка денег будто подстегнула Осокоря. Он с удвоенной энергией принялся рыскать по дому, простукивал стены, отодвигал и опустошал сундуки, вторично сунулся в чуланчик. Там он споткнулся в полутьме о деревянные грабли, чертыхнулся и, чтобы удержаться на ногах, ухватился за верёвку с метёлками сухих трав. И тут произошло нечто неожиданное. Под весом легата верёвка натянулась, и в углу открылась потайная дверь. Собственно, дверью оказался целый кусок стены вместе с полками, припасами и висящей одеждой.
— Э, да здесь настоящий механизм, — произнёс Осокорь, повторив действие и убедившись, что результат не случаен. — Вы дом-то обыскивали?
— Обыскивали, конечно. Десятник лично в сундуках смотрел.
— В сундуках! — передразнил Осокорь, — целых полдома прошляпили. За дверью не то, что мальчишку, целую манипулу спрятать можно. Ну, горе-сыскарь, пошли, глянем, что скрывает от посторонних маленькая тайная дверь в стене.
А скрывала она просторное помещение с окнами, выходящими на озеро. Ох, хитёр был Антоний-травник, хитёр и неподобающе умён для простого сельского целителя. Он таким образом построил свой дом, что добрая его половина никогда не попадала в поле зрения чужих. Задней своей стеной дом примыкал к обрыву, а обильно разросшиеся кусты шиповника и боярышника не давали даже приблизиться к скрытой половине дома. Эти же кусты да любовно обихоженные деревья небольшого сада надёжно прятали тайную часть жилища от глаз всякого, кто приближался к владениям травника по дороге. Противоположный берег озера был слишком далёким, чтобы кто-то мог правильно оценить размеры строения, выкрашенные извёсткой стены которого буквально ослепляли своей белизной на солнце. Да и кому вообще придёт в голову сумасбродная блажь сравнивать размеры чьего-то дома снаружи и изнутри.
Осокорь не без удивления шагнул за порог тайной комнаты. Ставни-жалюзи дарили приятную тень, нисколько не препятствуя при этом влажному прохладному ветерку. Комнатка между тем оказалась прелюбопытной. Возле торцевой стены располагался добротный письменный стол, на котором в рабочем беспорядке лежали пергаменты, раскрытые книги, свитки. Над всем этим возвышались свечи в бронзовых подсвечниках и великолепный прибор для письма с чернильницей в виде драконьей головы. Но куда сильнее Осокоря поразила карта, спокойно висевшая над столом в простенке между окнами. Карты были редкостью и дорого ценились. А такая вот, мастерски выполненная разноцветной тушью на отбеленном пергаменте и вовсе могла стоить, соизмеримо с домом на Патрицианском холме. Даже у Второго консула карта была поскромнее.
А тут вся Лирийскя империя как на ладони: катит аккуратные завитки волн Собственное море, тщательно прорисована береговая линия, крошечные пики гор, голубые ленточки рек. Возле кружков, обозначающих города, вьются флажки с названиями, начертанными затейливой вязью.
— Ого, — проговорил Лергий, — красота какая!
— Вот именно. Вашего десятника стоило зарезать четырежды за то, что он поднял руку на нашего прелюбопытнейшего старикана. Честное слово, — легат быстро проглядывал бумаги на столе, — я почти благодарен господину Меллорну за расправу, мне было бы трудно удержаться и собственноручно не придушить идиота-Арония.
Пергаменты, исписанные хорошо поставленным ученическим почерком, содержали сочинения на разные темы, причём все ошибки были аккуратно выправлены и подчёркнуты. «История Северных войн», «Законодательные основы императорской власти в Лирийской империи», «Деревья, животные и гады Сциллии», — прочёл Осокорь. Прочие бумаги содержали решения задач по начертательной геометрии, сочинения на общефилософские темы и ряды неправильных лирийских глаголов. Легат подумал, что травник очень уж серьёзно относился к обучению своего питомца, слишком серьёзно для сироты без роду и племени, подобранного по его же собственным словам на торной дороге. Он усмехнулся, сравнивая всю эту роскошь с тем, как учился сам. Да, в то время он пергамента в руках не держал. В бесплатной публичной школе все от малышей-первогодков до старшеклассников писали на дощечках, залитых дешёвым дрянным воском постоянно размягчавшимся от жары. Даже детки состоятельных родителей, которым в подражание патрициям специальный раб носил все школьные принадлежности, включая корзинку с завтраком, не спрягали неправильные глаголы на пергаменте. Конечно, пиша по воску, невозможно научиться такому элегантному почерку, какими были исписаны большинство листов на столе. Чертовски любопытно знать, зачем понадобилось учить мальчика староэльфийскому? На столе нашлось немало страниц, исписанных на этом языке.