Тот открыл было рот, чтобы возразить, но прокуратор Герний Транквил, предпочитавший, чтобы его звали просто «игемон», так выразительно поглядел на своего подчинённого, что этот взгляд отбил всякое желание разговаривать.
— Далее, — Осокорь повернул голову вправо-влево, надеясь прогнать головную боль, — касательно Меллорна. С ним необходимо проявлять особую осторожность. Если ваши люди увидят его, пусть следят и посылают за подмогой. Даже не думайте брать его силами ночных сторожей. Людей попусту положите вот и все.
Против эльфа, в мгновение положившего двоих в домике у озера мужики с дубинами и колотушками — смешно. Нет, не смешно, грустно. Вспомнилось удивлённое мёртвое лицо мальчика-новобранца и рассечённое с хирургической точностью горло второго. И оружие непростое. Крови совсем нет. Волшебное оружие, Осокорь был в этом уверен. Но вот какое? Для меча лезвие слишком узкое, да и ударить так мечом не просто. Больше похоже на двухлезвиевую глефу гномов. Перед глазами встал чёрный инкрустированный посох явно гномьей работы, который он видел у эльфа на «Ночной птице». Очень похоже, хотя колдовства он тогда не почувствовал, но всё может быть. Некоторые чары обнаруживаются только специальным ритуалом. Он был почти уверен в своей правоте. Вспомнилось точёное лицо Меллорна и его слова: «Так, дорогостоящая безделка, подарок, больше ничего». Врал эльф и врал виртуозно, пока Осокорь не догадался, так и считал бы посох шикарной прихотью пресыщенного аристократа. Легат поднял глаза на стоящего перед ним Петрокла.
— Если господам всё понятно, я никого не задерживаю. Идите и занимайтесь своими делами.
Присутствующие поклонились и покинули кабинет коменданта порта; при этом Петрокл спешил, прокуратор удалился с достоинством, а толстый Медузий чуть замешкался, бросая на столичного гостя вопрошающие взгляды, мол, не нужно ли чего.
Всё, — подумал Осокорь, — иду к лекарю. Пускай пичкает своими отвратительными микстурами, подставлю даже вены под ланцет, только бы отступила тошнотворная головная боль, от которой, кажется, готовы лопнуть глаза.
Этан Брэк застал своего друга притихшим и даже подавленным. Ему с одного взгляда стало ясно: Торки что-то набедокурил.
Неприятные минуты покаянного рассказа остались, наконец, позади, и фавна ожидала хорошая выволочка с подробным перечислением всех глупостей и ошибок, которыми изобиловало сегодняшнее утро.
— Аэций говорил про гостиницу, — сказал фавн, когда от обсуждения его грехов перешли к составлению плана, — может нам ещё сегодня стоит прошвырнуться по окрестностям того магазинчика и разузнать. Глядишь, наткнёмся на пацана.
— Скорее мы прежде наткнёмся на людей Осокоря, которые, уж ты поверь моему опыту, постоялые дворы и гостиницы тоже без внимания не оставят, — заметил Брэк. — Аэций сегодня из своего убежища носа не высунет. Встреча с ложным дедом просто не могла не напугать его. Вот назавтра страхи улягутся, парень проголодается и пойдёт за хлебом. Покупать его он будет там, где привык, значит в той же хлебной лавке. Мы заранее пойдём туда и подождём, ведя себя как можно более естественно.
Вести себя естественно на безлюдной улице оказалось не так-то просто. Прогулявшись несколько раз из конца в конец, Брэк и Торки привлекли внимание женщины, которая деловито шла в хлебную лавку, прикрыв нижнюю половину лица темным шёлком по сциллийскому обычаю. Она несколько раз оглянулась на высокого широкоплечего паломника, красоту и правильность черт которого не скрывала даже тень священного плата.
— Вот ведь дыра, — возмущался шёпотом Торки, — нет даже самой задрипанной кофейни поблизости, — так и придётся слоняться подобно ревнивому супругу, проводившему жену в баню.
Тупичок с аркой, превращённый в отхожее место, тоже не подходил в качестве укрытия. Ничего не оставалось делать, как выбрав в отдалении калитку, усесться возле неё в тени дувала словно нежданные гости, ожидающие возвращения хозяев. По счастью их ожидание было не долгим. Из-за поворота появился мальчик. Торки узнал его сразу и пихнул эльфа с бок.
— Вижу, не слепой, — ответил тот негромко.
Мальчик с некоторой опаской покосился на арку, которая накануне извергла из своего чрева лжеантония, и пошёл к хлебной лавке. Не успела занавеска из кусочков бамбука сомкнуться за его спиной, как из-за угла, пыля сапогами, вывернулись двое легионеров-пехотинцев при полном облачении, разве что без щитов. По их целенаправленному и скорому шагу создавалось впечатление, что они тоже заприметили принца и идут за ним.